Автор:Св. Иоанн Уотсон Направленность: слэш Фандом: Teen Wolf Жанр: romance, пере-fluff Рейтинг: PG Размер: ~680 слов Персонажи: Скотт МакКол, Айзек Лэйхи От автора: для Курю траву - смотрю ковер, попросившей писанинку на свой коллаж.
OOC! Рискнуть- Выветрись из меня, - просит Скотт, когда, наконец, укладывается спать после четырёх часов напряжённой борьбы с домашней работой. Просит, естественно, далеко не потолок, в который невольно упирается взглядом. Это было бы безумно даже по нынешним меркам его сверхъестественной жизни. Он знает, что нелогичен, потому что просить об этом Айзека в данный момент не имеет никакого смысла по двум причинам. Во-первых, тот банально не слышит. Во-вторых, даже услышав, он ничего не сможет сделать. Не его вина, что Скотт наполнен им до отказа. Айзек повсюду. На химии и английском. На тренировках по лакроссу. В его сердце. - Выветрись из меня, - просит Скотт, созерцая чужую прямую спину на уроке. Он не говорит и даже не шепчет, лишь шевелит губами, и Айзек не слышит, Айзек пребывает в блаженном неведении относительно того, какое место занимает в жизни Скотта. Как много уже значит для него. Скотт мог бы пойти в тату-салон и попросить написать эту фразу у него на руке цветными чернилами. Чтобы смотреть на неё вместо часов. Или на лбу. Чтобы невольно ловить её взглядом в каждой отражающей поверхности. Безмолвное напоминание самому себе. Или, может быть, на самом сердце. Чтобы оно потом зудело несколько дней, заживало долго-долго, дополнительными неудобствами украшая это банальное “Я дышу тобой”. Скотт боится выдыхать, потому что тогда выпустит Айзека из своих лёгких, из своего тела. Но всё же сдаётся, чтобы потом набрать полную грудь воздуха снова. Скотт мучается, потому что прекрасно понимает: сейчас для этого не время. С Эллисон всё медленно, но верно рушится (кстати, да, Скотт, у тебя всё ещё есть девушка, пусть её родители и не одобряют вашу связь, ты не забыл?), в городе орудует ядовитое пресмыкающееся. Не до любви. Не до внезапного “Эй, ты знаешь, кажется, ты мне нужен”. Не до мыслей вроде “Я боюсь тебя потерять”, “Я хочу тебя защитить” и “Я хочу, чтобы ты был счастлив”. Не сейчас, Скотт, говорит внутренний голос, и он бы рад к нему прислушаться. Если бы только он мог это остановить. По щелчку пальцев, взмаху волшебной палочки или появлению полной луны на небе. Если бы только. Скотту немного (не ври себе, /чертовски/) страшно от того, как Айзек заполняет почти всё пространство в его голове, врастает всё глубже, пускает корни. Так не было даже с Эллисон, и это странно, и ново, и стоило бы вспомнить о своей ориентации, совершенно гетеросексуальной. Вместе с “выветрись из меня” в одну из ночей Скотт, решив для себя, говорит в пустоту: - Можешь гордиться собой, Айзек, ты – самое исключительное из всех исключений из правил. Из /его/ правил. Скотту приходится найти Дерека, который переехал в лофт, чтобы найти Айзека. После того, разумеется, как очередная сверхъестественная история закончилась, и можно вздохнуть спокойно. Хотя всё довольно относительно, конечно. Скотт объясняет: “Нам надо поговорить” – и это самая банальная вещь, которую он когда-либо говорил в своей жизни. Фраза, которая всегда настораживает собеседника и заставляет мучиться вопросом, о чём же именно им надо поговорить, что об этом сообщают таким тоном. Скотт целует его, отчаянно и напористо, выплёскивая свои чувства, то, чем терзался всё это время. И ему очень стыдно, потому что, боже, наверное, он должен искать Эрику и Бойда, наверное, он должен чем-то помочь, что-то сделать, как делал всегда в экстренных ситуациях, а вместо этого он целует Айзека, он запускает пальцы в его кудри, он шумно вдыхает носом воздух, вбирая в себя запах, который присущ именно Айзеку и никому больше. И Айзек стоит, как истукан, он растерян, эта растерянность исходит от него волнами, а Скотт всё не может оторваться от его губ, хотя надо что-то сказать, надо объяснить, понимаешь, ты застрял у меня в голове, и я уже не хочу тебя оттуда изгонять. - Выветрись из меня, - говорит Скотт со свистящим выдохом, загнанно дыша, словно оббежал весь город сначала по часовой, а потом против часовой стрелки, и только после этого примчался сюда, не сбавляя скорость. Айзек хлопает глазами, стискивает пальцами его футболку, в которую вцепился во время нежданного поцелуя, словно боялся потерять равновесие. Упасть. А потом говорит: - Нет, - притягивает к себе и целует сам. И Скотт вспоминает, что лучший способ избавиться от искушения – это поддаться ему, так что он отвечает и каждой клеткой своего тела впитывает это мгновение. Никогда не выветривайся из меня, просит он мысленно, закрывая глаза.
317 словАйзек боролся с цепями. Он не знал, как долго находился здесь, где бы это “здесь” ни было, но наркотик еще не начал действовать, а значит, прошло меньше двадцати четырех часов. Недостаточно долго, чтобы бюро заметило его отсутствие. - Лучше бы ты прекратил, - прорычали ледяным тоном. Айзек замер, лишь подняв взгляд. Он никогда не видел человека, за которым гонялся вот уже четыре года. В наличии у него были только слухи и рассказы свидетелей, но они не могли охарактеризовать мужчину, стоявшего перед ним. Теперь он знал это. Все говорило в пользу Питера Хейла, впрочем, нет, как раз против него, учитывая его репутацию. Он явно не был обладателем среднестатистической внешности и телосложения. Айзек стиснул зубы при этой мысли и посмотрел в сторону, изучая то, что его окружало. - Я чувствую себя особенным, - пробормотал он. – Я не лежу на столе в пытках, ты, должно быть, изменяешь своим привычкам. Лезвие ножа у его шеи было холодным и чистым, совершенно новым. Он постарался не напрячься, когда оно прикоснулось к нему, но страх наполнил его вены - и он ничего не смог с собой поделать. - Было бы лучше, если бы ты понял, что ничего не знаешь, - потребовал Питер, проводя лезвием от шеи до щеки. – Но ты на самом деле особенный, в этом ты прав. Айзек посмотрел на него и огрызнулся: - Хватит играть со мной, поторопись уже. Порез был быстрым и нежным, Айзек почувствовал боль только спустя несколько секунд. Он даже не заметил, что его порезали, пока Питер не отложил нож в сторону и не прикоснулся к ране, затем убрав пальцы и нехорошо улыбнувшись. - Я не собираюсь убивать тебя, Айзек. Он произнёс его имя со странным подобием возбуждения в голосе и наклонился вперёд, хватая Айзека чистой рукой за подбородок, когда тот попытался отстраниться. Холодные голубые глаза удерживали его взгляд, переполненный страхом. - Ты хотел моего внимания, Лэйхи – ты получил его, - Питер издал смешок, потрепав его волосы окровавленной рукой.
~300 слов- Послушай, мальчик, - говорит Сэм. Он уже в третий раз пытается провернуть эту фишку с хорошим копом, и Дин слышит, что его терпение на исходе. – Мы знаем, что ты не имеешь отношения к убийствам. Так же, как и то, что ты не единственный оборотень в городе. Мальчишка склоняет голову и посасывает свои губы, абсолютное равнодушие видно невооружённым глазом. Дин чертовски разочарован и в то же время непроизвольно чертовски впечатлён, потому что, чёрт возьми, они имели дело с демонами, которые были менее нахальными, чем этот мальчишка. Сэм вздыхает, и Дин кашляет в кулак, чтобы не рассмеяться, потому что конкретно такой тип раздражения Сэма обычно предназначается ему. - Просто будь откровенным с нами. И это просто уморительно. Дину требуется всего секунда, чтобы вспомнить чувака, с которым они видели этого мальчишку, прежде чем забрать его. Огромный, похожий на серийного убийцу парень в этой своей кожаной куртке и с рукой, которая так собственнически лежала на спине мальчишки. О боже. Дин фырчит и выдаёт Сэму пожатие плечами в стиле “что? это же забавно”, что стоит ему ещё одного взгляда. - Поверь мне, чувак, - говорит мальчишка, - я откровенен с вами настолько, насколько… ну, я собирался сказать "по-человечески возможно", но… Оскал заставляет Сэма закатить глаза, и, чёрт возьми, Дин испытывает желание дать парню пять. Ты знаешь, что ты слишком долго охотишься, когда начинаешь болеть за тех, /на кого/ ты охотишься. - Ты водишь украденную машину, - говорит Сэм. – У тебя фальшивое удостоверение личности. Каждое слово из твоего рта – это такая отборная чушь… - Говорит охотник, притворяющийся агентом ФБР, - говорит мальчишка, беспечно постукивая по крышке бутылки с водой. У Сэма на лице появляется это непередаваемое выражение номер одиннадцать: - У тебя хоть что-нибудь настоящее есть? Мальчишка ухмыляется и склоняет голову: - Мои сиськи. Дин ржёт так сильно, что у него начинают болеть мышцы живота.
Они зовут это steter, а мы - птайлз. Я знаю, что оно отдаёт незаконченностью >.<
~1 370 слов, G, OOCКогда он в первый раз видит Питера там, где он быть не должен, он едва не падает со стула. Потому что Питер за окном, честное слово, прямо там, за окном их кабинета по химии, и смотрит на него. Стайлз, уже начиная поворачиваться к Скотту, спрашивает: - Чувак, ты тоже его виии… - и натыкается взглядом на мистера Харриса, который встаёт в промежуток между их партами. - Лично я уже вижу, как вы пополняете запасы в кладовке уборщика после уроков в качестве наказания, - с довольной улыбкой замечает мужчина и спокойно направляется обратно к доске, продолжая объяснять тему. Скотт, как выяснилось, не слышит ни Стайлза, ни Харриса, поскольку пялится на Эллисон, с которой расстался перед самым началом каникул. Когда Стайлз снова поворачивает голову к окну, Питера там уже нет.
Во второй раз Стайлз замечает его у скамеек на поле для лакросса. Тот одет в стильный кардиган и чёрное кожаное пальто. У Хэйлов вообще, видать, какая-то генетическая предрасположенность к чёрным кожаным вещам. Дерек вот, например, в куртке такой ходил. Питер улыбается так, что по спине невольно бегут мурашки, и смотрит, чуть склонив голову набок. Он шевелит губами, но Стайлз не может со своего места прочитать по ним слова, не может ничего разобрать, а потом и вовсе получает мячом в висок из-за того, что отвлёкся. Тренер пронзительно свистит в своего верного нашейного друга и выдаёт очередную потрясающую фразу в стиле “Моя бабушка и то словила бы этот мяч, Билински, а ведь у неё тряслись руки и очки были на минус восемь диоптрий”. Стайлз бормочет “Простите, тренер”, чуть сморщившись, потирает висок и, напоследок кинув взгляд на место у скамеек, где, разумеется, уже никого нет, возвращается к тренировке.
В третий раз Питер появляется чуть ли не у самого его порога. Стайлз вспоминает пословицу “К двери своей не подпускай волка” и криво, немного нервно усмехается. Отец, у которого он до этого активно выспрашивал о ходе расследования всех этих непонятных (“Ритуальных” – “Не неси чушь, Стайлз”) убийств, чуть приподнимает брови и удивлённо смотрит на него. Стайлз задёргивает шторы на окне в кухне, чтобы папа не увидел довольно ухмыляющееся лицо подозрительного человека, в темноте сверкающего ярко-голубыми глазами.
А потом вся эта фигня внезапно прекращается. Стайлз, без конца мучавшийся вопросом, какого чёрта вообще происходит с ненормальным дядюшкой Дерека, внезапно воспылавшим к нему нездоровым интересом, на время забывает об этом. Исключительно для того, чтобы нелепо взмахнуть руками и раскрыть рот в немом крике, когда, обернувшись от капота джипа, обнаруживает перед собой Питера. - Ну ты, блин… – выдыхает он, немного успокоившись, затем хмурится и, решив игнорировать незваного компаньона, отправляется вглубь леса. Он не слышит (Питер же чёртов оборотень, он ближе к природе, ему легко слиться с ней, легко раствориться в её звуках и запахах), но чувствует шаги Питера за спиной. - Знаешь, - говорит Стайлз недовольно, присаживаясь на большой камень и глядя на раскинувшийся город, не оборачиваясь, - иногда людям нужно побыть одним. - Тогда просто не обращай на меня внимания, - голос Питера походил бы на шелест листьев под ногами, если бы в нём не сквозила такая явная насмешка. Стайлз старается последовать совету, но присутствие кого-то ещё (кого-то чертовски конкретного) сбивает весь настрой, и он вздыхает устало, спрашивает, в общем-то, не рассчитывая на честный ответ: - Почему ты преследуешь меня? Питер неслышно подходит, встаёт рядом, Стайлз краем глаза видит его лёгкую, снисходительную улыбку, в которой так и читалось “глупый человеческий детёныш”. - Ты мне интересен. - Знаешь, можно было просто… Хотя нет. От тебя это в любом случае прозвучало бы… - …подозрительно? - И это тоже. Стайлз запускает руку в отросшие волосы, ерошит. - И чем же я тебе интересен? Обычный шестнадцатилетний мальчишка. Я теперь даже не могу интересовать тебя, как потенциальный бета в стаю. - Я мог бы попросить Дерека… - Дереку и так сейчас проблем хватает, - отрезает Стайлз. Питер тихо смеётся, и ему хочется знать, почему, но он не спрашивает. Вместо этого говорит: - Каково с этим жить, а, Питер? - С чем? – тот чуть выгибает брови, проявляя вежливый интерес. - С чужим недоверием. Тебе не доверяет ни одно существо из тех, рядом с которыми ты вьёшься в нужные моменты. Даже собственный племянник. - Ты не прав: Дерек доверяет мне, - Питер слегка качает головой и смотрит вдаль, скрестив руки на груди. – Иначе не обращался бы ко мне за помощью. То, что он меня не любит - отдельный разговор. Я тоже от него временами не в восторге. - Из-за тебя я чуть не получил сотрясение мозга и вляпался в отработку после уроков, - Стайлз меняет тему и дуется, когда Питер снова смеётся. – Если тебе так нужно на меня поглазеть, назначь встречу, не сталкери. Оборотень уходит, и тот потом Стайлз вспоминает, что Питер так и не ответил на вопрос. Интересен, значит?..
Они сидят в ресторане, и это, пожалуй, самое странное, что Стайлз делал в своей жизни. Жизни, которая последний год буквально страдает от поноса всем странным и сверхъестественным. Тем не менее, ужин в ресторане с дядюшкой Дерека, одетым в уютный свитер, из-за которого он выглядит ещё подозрительнее, чем обычно, занимает первое место в списке странностей. Ещё это немного неловко и как-то некомфортно, но куда в меньшей степени, чем странно. Честное слово, Стайлз уже столько раз в собственной голове повторил это слово на букву “с”, что даже стра… Неважно. - Как дела? – первым нарушает молчание Питер. Он сцепляет пальцы в замок, но, по правилам этикета, не ставит локти на стол. И смотрит так внимательно, словно вместо лица у Стайлза – открытая на самом интересном месте книга, поэтому он упоённо впитывает каждую строчку. - Как дела? Серьёзно? – с места в карьер начинает фонтанировать сарказмом Стайлз. – В городе людей убивают. Как бы между прочим. А на английском рядом со мной сидят близнецы, которые, будучи альфами, соединяются в единое жуткое целое. А так всё прекрасно, конечно, рад, что ты спросил. Питер улыбается: - Я рассчитывал на что-то более личное, чем сводка криминальных новостей, но это тоже сойдёт. - Личное? Личное, Питер? Ты, должно быть, шутишь. С тобой опасно откровенничать. - Почему же? Они делают заказ, и Стайлз фырчит: - Потому что никогда не знаешь, в каких целях ты захочешь использовать полученную информацию. Возможно, обратишь её против меня. Или расскажешь кому-то. - Разве я похож на того, кто будет раскрывать чужие секреты? - Ты похож на того, о ком я ни хрена не знаю. Кроме тяги к банальности. Роза вместе с посланием? Это как-то не в твоём стиле и немного банально. - Я назначил встречу, как ты и сказал. - Ценю твоё послушание. Купить тебе ошейник? Будешь моим послушным ручным волком. - Весьма интересные фантазии. Знакомство с теневой стороной Бикон-Хиллз явно повлияло на твой пубертатный период. В мокрых снах тоже сплошь и рядом я? - Не льсти себе. - Не льщу. Я – привлекательный мужчина, к тому же, умён и опытен. - Сам себя не похвалишь – никто не похвалит, да? Вот джентльмен из тебя не очень: вместо того, чтобы ухаживать за партнёром, бросаешься в него саркастичными комментариями. И галстук у тебя сбился. - А тебе нужны ухаживания, Стайлз? – Питер довольно улыбается, словно только что пополнил список компромата на него в своей голове. – Как девушке? Я могу. Поцеловать тебе ручку? Может, выиграть медведя в тире в парке аттракционов? - Выиграй мне ружье. Я заряжу его пеплом рябины и пальну в тебя в следующий раз, когда ты вознамеришься маячить за окнами моего дома. - Строишь из себя недотрогу? Отличный ход. - Баллончик с газом ведь против тебя не сработает, полагаю. - Мы вроде уже не чужие друг другу люди. - Да, нас связывает то, что ты пытался убить меня, гоняясь за мной и Скоттом по школе в ночи. - В итоге убил меня ты. - Всего лишь зажигательную смесь кинул. Горло тебе Дерек перерезал. Повисает короткая пауза, во время которой официант приносит порции, а затем заключается временное перемирие. Ровно до того момента, пока тарелки не пустеют. - В следующий раз я могу сводить тебя в кино. - Спасибо, моя жизнь и без этого уже напоминает ужастик. Оборотни, ящеры, кровожадные старики и полоумные дядюшки. - Ты можешь язвить тоньше. - Мои намёки растолстели после стейка. Питер платит за ужин, они покидают ресторан, всё ещё препираясь, и продолжают это увлекательное состояние до самого дома. - Почему ты не боишься меня? – спрашивает Питер, когда они останавливаются у двери, в самые губы, обдаёт их дыханием. Стайлзу почему-то невыносимо хочется поцеловать их, но он отстраняется, передёргивает плечами и скрывается в доме, не прощаясь. Теперь его очередь уходить от ответа. -- AU, в котором в 3x02 Питер не только посмотрел некоторые воспоминания Айзека, но и случайно оставил немного своих.
~780 слов, G, OOCАйзек открывает глаза и с ужасом понимает, что он в подвале, стены которого жадно лижут языки пламени. Люди кричат, пытаются выломать дверь, протягивают руки через прутья решётки, надеясь спастись, кто-то прижимает к себе детей. Айзек задыхается в едком дыму, паника захлёстывает его, не даёт двинуться. Правую сторону лица охватывает огонь, и он кричит, кашляет, пытается закрыться руками. В голове отчаянно бьётся мысль, что надо выбраться. Надо выжить. И сделать это надо как можно быстрее, пока всё не стало ещё хуже. Выскочить из этой клетки. В ушах треск пламени, разговоры оттуда, снаружи, довольный смех, а здесь, внутри, крики страданий и боли. Голова раскалывается, глаза слезятся, и руки дрожат, и в голове только: я не хочу умирать, я не хочу умирать, только не так, вырваться из этого плена, убежать, спастись… Айзек просыпается, переполненный этой безысходностью, просыпается с криком и в холодном поту, жадно глотает ртом чистый, не отравленный едким дымом воздух и чувствует ненормальное счастье от того, что жив. В ванной он смотрит на гладкую кожу своего лица, едва ощутимо, неверяще прикасается пальцами к правой половине. Ожог казался таким настоящим, чёрт, таким… Айзек нервно усмехается и говорит себе: это только сон. Всё прошло. Всё позади. Но на следующую ночь это повторяется вновь. Он кричит от того, как вода бьёт по обгоревшей коже, причиняя невыносимую боль, он вцепляется в ручки инвалидного кресла так, что белеют костяшки пальцев, он жмурится и не помнит себя от этого одуряющего, заполняющего всё тело, заглушающего разум, ощущения. Все нервные окончания вопят, посылают сотни, тысячи сигналов в мозг, и хочется выгнуться, разорвать себе грудь руками, но тело слабое и почти не шевелится. Эта пытка продолжается лишь несколько минут, но Айзеку кажется, что несколько вечностей. В другую ночь он припадает к земле, дышит тяжело и шумно, взрывает когтями землю. В ноздри бьёт запах тех, кого он разыскивал. Поджигателей. Нет. Убийц. Тех, кто отнял у него всё. Тех, кто обрёк его на жалкое существование в течение шести лет. Внутри поднимается и торжествует нечто тёмное, и Айзек не подавляет это, наоборот, он сливается с этим. Он ликует. Издав тихий короткий рык, он бесшумно, скрываясь среди деревьев, пользуясь преимуществом темноты, приближается к цели. Он – зверь, который выследил свою добычу, даже не подозревающую о том, что её ждёт. Осталось только поймать и расквитаться. Отплатить той же монетой. Мужчина кричит “Нет, пожалуйста, не надо!”, его глаза полны ужаса, от него несёт страхом, но Айзек не останавливается. Треск пламени, почти как тогда, в подвале, хоть и не в таких масштабах, всё ближе. Жертва пытается вырваться, спастись. Теперь они закономерно поменялись местами. Он испытывает злобное удовлетворение, и жажда мести, разгорающаяся внутри таким же огнём, жадно поглощает ещё одно приношение. О, ему ещё будет чем покормить свою личную богиню, в списке вычеркнуты ещё не все имена. Самое главное блюдо он оставил на потом. Просыпаясь, Айзек вспоминает, что Скотт вскользь говорил что-то о пожаре в семье Хэйлов. Ну да, конечно. Следовало догадаться. Всё это дерьмо ведь началось после того, как Питер всадил ему когти в шею, желая пошурудить в воспоминаниях для общего дела. Может, он ненамеренно передал свои воспоминания? Ведь только он выжил в том пожаре. Айзеку снится, как он разрывает горло женщине, чьё имя недавно (хотя тут как посмотреть: с Бикон-Хиллзскими страстями неделя за год сойдёт) мелькало в газетах. Он просыпается с ужасом от того, что чувствовал облегчение. Он убил человека, и всё, что всколыхнулось в его выжженной дотла душе, - облегчение. Не страх, не раскаянье, не сожаление. Айзек понимает, что это чужое, не его, но боится однажды убить с теми же чувствами. Он мечтает мучиться угрызениями совести, если когда-то придётся убить, он мечтает никогда не встретить в своей жизни кого-то, кого потом убьёт с осознанием, что, кажется, всё закончилось. Он отлавливает Питера в лофте Дерека и просит выйти на улицу. Иллюзия того, что их не услышат. - Забери это у меня, - просит Айзек, засовывая руки в карманы и глядя в землю. Он чувствует себя неловко. Да, он не доверяет Питеру, поскольку тот скрытен, по глазам видно, склонен ко лжи и довольно жутковат. Но это чужие демоны, он раньше никогда не боялся огня и не хочет бояться его теперь. Он не хочет влезать в чужую шкуру, узнавать больше о чужой жизни. Это тяжело и страшно, и он совсем не испытывает любопытства. На мгновение в голове проскальзывает отдающая холодом мысль: а вдруг Питер видел не только воспоминания о стае альф? Вдруг и он теперь знает о демонах Айзека? О его клаустрофобии, которую не выжечь никакими пожарами? Питер с минуту смотрит удивлённо и несколько озадаченно (вот бы вытащить телефон и сделать фото, выражение лица просто бесценное), а потом качает головой. - Но это же ты оплошал. Ты это сделал. Ты отдал мне это. Так забери теперь обратно, - требует Айзек, нахмурившись, в голосе звучит отчаянье. - Извини. Могу только рассказать, как теперь с этим жить.
Автор:Св. Иоанн Уотсон Направленность: слэш Фандом: Teen Wolf Жанр: PWP, romance Рейтинг: R Размер: ~700 слов Персонажи: Питер Хэйл, Крис Арджент
Битьё по мордам под катомПитер булькающе хохочет, потому что во рту солоно. - Ты поосторожнее, у меня после воскрешения с регенерацией туго. Крис не слушает. Бьёт снова. Руки в перчатках. Питер может поклясться, что чувствует кожу прежде, чем боль, которая снова приходится на многострадальную челюсть. Голова мотается в сторону, перед глазами проскальзывает цветной всполох. Крис бьёт в живот, и Питер сгибается пополам, цепляется за чужие руки, компенсируя закономерную слабость в коленях, сплёвывает красное и вязкое на пол между ними. - Любовь, - говорит он губами, разбитыми в кровь, и улыбается, словно только что выиграл джек-пот. - Что, прости? – вежливо отзывается тяжело дышащий Крис. - Я говорю, что нашим стоп-словом должно стать “любовь”. Потому что любовь – это как раз то самое, что между ними никогда не случится. Потому что любовь – это что-то давно заромантизированное до невозможности, возведённое в степень сахарного абсолюта, когда один на всё готов, лишь бы другой остался рядом: стерпеть боль любого характера, измену, ложь, предательство. У них не так. Им требуется адреналин. Разрядка. Это, конечно, не любовь, но нужда, сжигающая изнутри, рычащая зверем, если остаётся неудовлетворённой. Эта связь крепче любого чувства, которое когда-либо испытывал человек. Она тянет их друг к другу, дёргает за верёвки, и… да какого чёрта вешать на всё ярлыки? Эта необходимость не нуждается ни в каких словах. - А почему бы и нет? – пожимает плечами Крис. Его лицо на мгновение как-то странно искривляется. Возможно, в подобии недовольства. Но сердце, к которому привычно прислушивается Питер, не ускоряет своё биение, так что нельзя сказать, что он врёт относительного собственного своеобразного согласия. А большего и не требуется. Они трахаются прямо на ковре, и лицо Питера заживает буквально на глазах Криса. Тот чертовски сосредоточен, словно решает задачу из высшей математики, и Питеру хочется неуместно рассмеяться. Он целует его, жадно, грубо, кусая до крови, чтобы стереть это выражение с лица, и Крис отвечает, хотя охотники наверняка считают оборотней за шлюх, а шлюхи не целуют в губы. Но Арджент, вероятно, шлёт свой собственный моральный кодекс с перевёрнутыми понятиями к чертям и, в общем-то, правильно делает. Они моются вместе, пьют виски из одной бутылки, чокаются без тоста и прощаются без слов. Негласные традиции, которые образовались со временем. Питер никогда не признается, но ему нравится, что их связь обрастает такими мелочами, которые понятны и без вербальных обозначений. Возможно, они бы даже составили отличную команду, если бы не были по разные стороны баррикад. И дело даже не в этом разделении на группы “оборотни” и “охотники”, дело в границах, которые они сами себе нарисовали. Карандашом на полу, чтобы можно было стереть, но ни один не переступает черту, поддерживая эту глупую игру. Как дети, честное слово. При этом, как и положено порядочным взрослым, не говорят важные, имеющие значение вещи вслух. Крис не говорит: “Мать твою, скотина, я думал, что никогда больше не увижу тебя, почему ты даже не сказал, что вернулся?!” Питер не говорит: “Не болтай лишнего, мы же неважны друг для друга, помнишь? Мы не враги, не друзья и даже не любовники, чтобы волноваться за свои шкуры”. Всё это остаётся между строк, невычитанное, незамеченное, специально пропущенное, но, тем не менее, с пометкой в правом верхнем углу листа. В следующий раз Питер бьёт в ответ, и они рычат друг на друга, катаются по полу, прикладывают друг друга о стены, столы, стулья, перемежая удары с укусами и поцелуями, рваными, резкими, сталкиваются зубами, перемешивают дыхания. В голове мутно, сердца бешено колотятся в самые рёбра, и пальцы впиваются в кожу, расцвечивая её синяками. Питеру нравится, оставаясь наедине, погружаться в горячую воду в ванной и прикасаться к ним, шипя, ощущая отголоски той яркой боли, которую он испытывал в процессе. Это исчезающее благодаря регенерации воспоминание о приятно проведённом времени, моменте-вспышке, как когда искрит головка спички. - Любовь, - выдыхает Крис, и Питер послушно останавливается, разжимает кулак и оставляет его одного, отправляясь на кухню за аптечкой. Они сидят на полу, соприкасаются спинами, Крис упирается своим затылком в его, запрокидывая голову: из носа по-прежнему течёт кровь. - В этот раз ты переборщил, - гнусавит он, сильнее вдавливая вату в самые ноздри. Питер морщится от запаха лекарств, который не удерживают никакие пробки и крышки, и фырчит: - Да ты просто неженка, Арджент. - Пошёл ты, Хэйл, - огрызается тот. Обменявшись любезностями, они снова замолкают, и ночь проходит в тишине. Питеру не нравится, когда исчезает успокаивающее тепло чужого тела, но вовремя прикусывает язык, чтобы не сказать лишнего. Игра продолжается. Они по-прежнему неважны друг для друга. Когда хлопает входная дверь, он широко улыбается: Крис вернётся. Он всегда возвращается.
Tweets - 1 - У меня стояк на Питера. - Отлично, потому что я опять готов. - Давай сделаем это, детка.
Tweets - 2 - Время засекситься с {Йаном} и {ДжейАром}, если вы, ребята, хотите посмотреть. - Я хочу тройничок с Питером и Крисом, просто скажи уже "да", Арджент, господи. - Ладно, божижтымой. - Ты не пожалеешь.
Это AU, в котором Дюк устроил поджог в обоих домах: Арджентам отомстил за своё почти-потерянное-зрение, а Хэйлам - чтобы причинить страдания Талии, которую любил, но которая не ответила ему взаимностью, несмотря на отсутствие второй половины. Извините, другого обоснуя у автора нет, ему просто хотелось child!Криса на попечении Питера. Ещё автор, кажется, не умеет прописывать детей; у них получились такие взрослые разговоры >.< + возможен OOC. --- -1-- Мистер Хейл, - с нотками удивления в голосе произносит Крис. Ему двенадцать, и он уже месяц в этом паршивом приюте в ожидании подходящего случая сбежать. Ещё бы, конечно, придумать, куда потом деться. На работу его никто не возьмёт, шансы на то, что его заберут отсюда, после десяти лет значительно ниже, чем у прочей массы находящихся здесь детей. Да и не нужна ему другая семья. Только бы вырасти поскорее и самому распоряжаться своей жизнью. - Помнишь меня, мелочь, - тоже удивлённо откликается Питер. Он каким-то чудом умещается на маленьком стульчике за крошечным столиком в отдалении от ковра, на котором играют претенденты на усыновление и удочерение помладше. - Дядя Дерека. - Точно. - Племянник поминал вас добрыми словами, иногда оставаясь на ужин. - Это он умеет. Как ты здесь, мелочь? - Вы действительно пришли сюда ради того, чтобы спросить, как у меня дела? - Это вроде не запрещено законом. - Хуже, чем дома, но наверняка лучше, чем на улице, - Крис пожимает плечами, слегка поглаживая пальцами обложку потрёпанного учебника по английскому, который ему выдали прямо на руки за примерное поведение. – А вы? Вы теперь альфа, да? - Так ты знаешь. - Я учился стрелять из арбалета и знаю всё о повадках волков. - Похвально. А знаешь, кто устроил пожар? Крис напрягается, сглатывает невольно, сжимая губы. - Сначала я думал, что это ваша семья, но вы ведь тоже пострадали. И не пришли бы потом сюда глумиться, верно? - Верно, - Питер кивает, сплетая пальцы в замок. – Отец говорил тебе о стае альф, которая сравнительно недавно прибыла в Бикон-Хиллз? - Нет. - Тогда расскажу я. Моя сестра, Талия Хейл, после смерти мужа, отца Дерека и его сестёр, стала альфой. Весьма уважаемой, той, к которой прислушивались. Даже приезжие, считавшие, что они выше всех на свете. Она была за мир между вами, охотниками, и нами, оборотнями. Дюкалион, один из собравшихся альф, тоже был за мир. Он собирался встретиться с твоим отцом и обсудить это. Не то чтобы я хотел ранить твои чувства, но Джерард был той ещё скотиной, поэтому, когда Дюкалион вернулся, нельзя было сказать, что его глаза выполняли хотя бы эстетическую функцию. - Поясните, - хмурится Крис, внимательно слушающий рассказ. - Я хочу сказать, что твой добрый до глубины души папаша проткнул ему глаза стрелами, - выражается на более простом языке Питер. – После этого Дюк слетел с катушек и решил устроить вашему семейству долгую и счастливую жизнь. - А почему же пострадали вы? - А это уже другая долгая и неинтересная история. - Так зачем всё это, мистер Хейл? Хотите чужими руками отомстить Дюкалиону за содеянное? Долго ждать придётся. - А эта параноидальность, я смотрю, у вас семейная. Ну, бывай, мелочь. Питер как-то скомкано прощается, поднимается, с наслаждением потягивается и покидает приют, на прощание что-то сказав женщине, стоящей у входа в большую комнату и всё это время наблюдающей за ними. Крис смотрит ему вслед задумчиво и в течение оставшегося дня больше не прикасается к учебнику по английскому. Через неделю Питер приходит снова, говорит коротко: - Собирайся, мелочь, мы уходим, - и протягивает руку. Крис, поколебавшись, обхватывает её своей и предупреждает: - Я оставлю свою фамилию. - Да пожалуйста, - передёргивает плечами тот. – И зови меня Питер. --- -2-- Разве на обследования ходят не всем классом где-нибудь в начале года? – недовольно интересуется Питер, ёрзая в большом уютном кресле, стоящем в коридоре поликлиники. – Когда я учился в школе, у нас именно так и делали. - Ну а когда я учился в школе, у нас был один на всю семью, давно знакомый отцу врач, который лично выписывал справку о моём физическом состоянии самому директору, - пожимает плечами Крис. – Врач, конечно, в том пожаре не погиб, но вряд ли теперь станет заниматься мной. Или ты согласен его оплачивать? - Вот ещё, - фырчит Питер и брезгливо отсаживается на кресло подальше от чихнувшей старушки. Крис не удерживает улыбку. – Вот тебе смешно, а ты представляешь, как от неё несёт болезнью? Ненавижу такие места. Ты видел хоть одного врача-оборотня? И правильно. Потому что их нет. Никому такой головной боли не надо. - Но я не могу ходить один, это противоестественно для двенадцатилетнего ребёнка. Во всяком случае, так считает общество. - Подержать тебя за ручку, когда будут брать кровь из пальчика? - Лучше попридержи свой язык. И не заигрывай, если это окажется девушка. - Кто тут старший, чтобы ты раздавал мне указания, мелочь? - Иногда мне кажется, что я. Стоило большого труда заставить Питера вообще всем этим заниматься. Тот, видимо, считал, что на усыновлении его обязанности заканчивались, и собирать ребёнка в школу, включая медицинскую справку, должен кто-то другой. “Для чего там, говоришь, эти брауни?..” Однажды Питер щедро выделил ему пятьдесят долларов и сказал где-нибудь погулять, пока он тут уединится кое с кем. Крис закатил глаза и отправился в кинотеатр. На выбор было что-то для людей за восемнадцать из-за откровенных сцен, что-то для людей за восемнадцать из-за кровавых сцен, романтическая комедия для тех, кому за четырнадцать, и мультик. Проще говоря, выбирать особо не приходилось. Он оплатил билет, взял среднее ведро поп-корна и примерно на два часа нашёл себе занятие. Когда Крис вернулся обратно, дверь оказалась заперта на ключ, после нескольких нетерпеливых звонков и стуков с той стороны никто не откликнулся, и, за неимением лучшего, пришлось ждать Питера. Крис чувствовал себя нашкодившей собакой, которую выбросили в дождь на улицу подумать над своим поведением. Брошенной собакой, которая прибилась к первому попавшемуся дому и теперь скулила, скребя когтями по двери и пытаясь нажать на ручку в надежде, что тогда сможет попасть в тепло и уют. Ну и просто собакой, так, для красоты картины. Питер вернулся поздно вечером, довольно улыбавшийся и со следами помады на щеке. Сделал рот буквой “о”, увидев Криса, широким жестом добродушного хозяина пригласил его внутрь, открыв дверь, и не извинялся до следующего вечера. - Я должен тебе ещё пятьдесят баксов? – спросил он, просунув голову в тот маленький отрезок, образовавшийся между дверью и косяком. - Ты должен мне дубликат ключей, - мрачно возразил Крис, и на этом разговор был закончен. У Криса создавалось ощущение, что Питер сам до конца не знал, почему взял его. Или знал, но не по всем фронтам был к этому готов. Да, он выглядел взрослым, у него, судя по тому красноречивому эпизоду, были вполне взрослые желания, но он… не походил на родителя. На человека, который хотел бы этим заниматься. Который получал бы от этого удовольствие. - Почему ты забрал меня из приюта? – спрашивает Крис, не особо рассчитывая на честный ответ, но всё же глядя на Питера, морщившего нос, с некоторым интересом. - Понадеялся, что тебя взяли в Хогвартс и теперь наша бытовая жизнь станет намного легче благодаря колдовству. А ты, оказывается, маггл. Крис закрывает лицо руками и качает головой. Это очень большой вопрос, у кого ещё с кем будут проблемы и кого здесь надо воспитывать. --- -3-В свои двенадцать Крис уже давно перестал бояться монстров под кроватью, в шкафу и абстрактной темноте. Он знает, что монстры реальны и что по-настоящему опасными они становятся только в полнолуние, но зато в их распоряжении вся ночь. Единственное, чего он по-настоящему боится и что до сих пор преследует его в кошмарах – случившийся совсем недавно пожар. Он всё ещё так ярок в памяти. Такой же яркий, как и пламя, преграждавшее путь к выходу. Крис мечется по кровати, стискивает одеяло и стонет: - Нет… Нет! В его снах мама, в тот месяц сильно заболевшая, ей даже не хватало сил, чтобы дойти до кухни и поесть там, снова спотыкается, падает и дрожит, просит, умоляет его уйти и оставить её. А он пытается тянуть, глаза слезятся, в горло забивается едкий дым, не даёт дышать. Крис плачет, потому что он такой слабый, он ничего не может сделать, ничем не может помочь. В который раз. А ведь так хочется, чтобы хотя бы во сне всё было иначе, чтобы он успел, смог, справился… Чтобы он не остался совсем один. Прямо перед ним обваливается потолок, он отскакивает, закрывается руками, снова кашляет и пытается утереть злые бессильные слёзы напополам с теми, что вызваны дымом и волной жара. Сердце в груди бешено колотится, готовое выскочить чуть ли не в любую секунду, паника сковывает движения, заставляет стоять на месте и ничего не предпринимать. Просто смотреть полными ужаса глазами на языки пламени, пляшущие в победоносном танце. Танце смерти. Крис не помнит, как выбрался наружу. Наверное, ломанулся к двери, спотыкаясь, догадался обхватить рукавом водолазки ручку двери, чтобы не обожгла кожу, и вывалился из дома, жадно глотая воздух. Но это всё лишь догадки. Память услужливо скрыла этот кусок где-то в своих закромах, словно сберегая свою хрупкую подругу психику. Зато Крис отчётливо помнит, как стоял, раскрыв рот и глядя, как огонь пожирает их дом. Помнит, как смотрел на дверь, ожидая, что оттуда выбежит хотя бы отец или Кейт. Взгляд его метался к окнам, вдруг выскочат оттуда. Помнит, как задыхался от осознания, что никто уже не выберется. Подъехали пожарные, примчалась скорая, но было уже поздно. Он просыпается от собственного крика, резко садится на кровати и бешеным взглядом шарит по комнате. Несколько долгих секунд ему кажется, что он всё ещё горит. Что стены охвачены огнём, пламя жадно лижет потолок, коптит его, добавляя поглощающий все цвета на своём пути чёрный в мягкое оформление спальни. Пижамная куртка липнет к спине, и он с отвращением сдирает её с себя, заменяя на просторную футболку. Дверца шкафа успокаивающе скрипит, но дыхание всё не восстанавливается, и сердце по-прежнему резво стучит, отбивая тревожный ритм. Крис замирает на мгновение, утопая ногами в прохладном от ночного ветра, забравшегося в приоткрытое окно, ковре, а затем решительно покидает комнату. Питер, очевидно, просыпается ещё до того, как он подходит к его кровати. Он раскрывает для Криса объятия и крепко прижимает к себе, поглаживая по всё ещё немного мокрой спине через футболку, ероша короткие волосы. Крису так тепло и хорошо от того, что Питер понимает. Всё-таки у них одни кошмары на двоих. Сегодня ему разрешается поспать здесь, в обнимку с большим и взрослым, сильным, способным защитить даже от кошмаров Питером. А утром они делают вид, что всё в порядке, и Крис чрезвычайно благодарен ему за это. --- -4-Ближе к полнолунию Питер становится грубым, из его горла нередко рвётся рык, и вместо ногтей появляются крепкие острые когти. Один раз он даже разбивает тарелку и остервенело топчет осколки. Крис старается не вздрагивать сильно и давит в себе возникающее чувство страха, потому что уж кто-кто, а волки это прекрасно чувствуют. Он знает. И ещё он знает, что страхом пахнет жертва. Добыча. Она напугана проявлением силы хищника. Меньше всего в такие моменты он хочет провоцировать зверя. - У тебя есть цепи? Наручники? Верёвки? Хоть что-нибудь? Питер шумно и глубоко втягивает носом воздух, криво и как-то зло ухмыляясь: - Ты нервничаешь. - Нервничаю, - признаёт Крис. – Я в первый раз проведу полнолуние с оборотнем, тем более, альфой, который может порвать меня на куски или обратить. И я даже не уверен в том, какой из вариантов будет хуже. - Я умею себя контролировать. - Да, я уже имел счастье в этом убедиться. Питер рычит, стискивает пальцами с мгновенно отросшими когтями шею Криса и вдавливает его в стену. Тот сглатывает и прикусывает губу, стараясь держать себя в руках. Не паниковать. Смотреть в лицо опасности. Вести себя спокойно. Чёрт побери, да как тут успокоиться, когда тебя, словно пёрышко, подхватывают и вжимают, грозясь вот-вот то ли задушить, то ли раздавить?! - Питер, - выдавливает он. – Тебе нужно что-то покрепче физических оков. У оборотней нет ничего, чем бы они себя сдерживали? Зациклиться на какой-то одной мысли или…? - У нас есть якорь, - Питер глубоко вдыхает-выдыхает и отпускает Криса, отводя взгляд, впервые показывая что-то вроде раскаянья за свой срыв, бесконтрольную выходку. – То, что позволяет нам оставаться людьми. Напоминает о нашей человечности. - Например? – невольно испытывает интерес Крис. Отец не рассказывал о таких вещах. Возможно, не знал. Возможно, не счёл нужным посвящать сына в такие подробности волчьей жизни. Зачем знать, как они себя сдерживают, если твоя задача – сдерживать их, когда они сами с этим не справились? - Например, семья, - Питер отворачивается и чуть сутулится. Крис тоже отводит взгляд и больше ничего не спрашивает. Вечером он подпирает стулом дверь комнаты Питера, где тот заперся, прекрасно понимая, что это ни черта не поможет, если якорь, благодаря усилиям зверя, останется в земле, а цепь порвётся. Ему страшно, и он стискивает зубы, чтобы не стучать ими, словно от холода. Его трясёт, и Крис ловит себя на позорной мысли, что хочется, как в детстве, спрятаться под одеяло. Словно оно, как магический оберег, способно укрыть от всех напастей. О, было бы просто чудесно, если бы оно защищало от разъярённых оборотней, потерявших семью в пожаре. Крис не может сосредоточиться на уроках. Крис не может уснуть. Крис хрустит пальцами и думает, не поздно ли попросить у Питера немного денег и попытаться переждать в какой-нибудь гостинице. Достаточно дешёвой, чтобы там не заморачивались такими вопросами как “почему ребёнок остаётся в номере один”, но недостаточно дешёвой, чтобы там было грязное бельё и по стенам ползали тараканы. Крис думает, что двенадцать – немного рановато, чтобы учиться ездить на машине, но у Питера она есть, и можно попытаться, и просто уехать, куда глаза глядят. А потом Питер просто позвонит ему на мобильник, который сам же ему и купил, Крис скажет, что он видит вокруг, и тот найдёт его по приметам. Или по запаху. Или чёрт знает как ещё. А в это время можно будет поспать на задних сиденьях, они очень просторные. Крис думает, что двенадцать – немного рановато, чтобы умирать, но кто его спрашивает. У него под кроватью арбалет, и колчан со стрелами, самыми обычными, даже без аконита, но вдруг поможет, если Питер слетит с катушек? Надо быть готовым. Впрочем, в трясущихся руках арбалет – не самый эффективный помощник. При дрожащих руках не поможет что угодно. Крис старается успокоиться. Всё хорошо. Всё, может, обойдётся. Это не первый раз, когда Питер – альфа, и за окном – полная луна. В прошлом месяце, когда он ещё был в приюте, Питер как-то пережил это один. И наутро в газетах ничего не писали о разодранных в клочья человеческих телах. Так что, может, всё пройдёт нормально. Они просто просидят эту ночь, каждый в своей комнате, и никто не пострадает. Больше не будет разбитых тарелок и утробного рыка. Больше не будет липкого, неприятного страха. Когда часы показывают без пятнадцати двенадцать, в соседней комнате раздаётся задушенный стон и, кажется, треск. Вероятно, Питер сломал стол. Крис вздрагивает и крепче сжимает в руках арбалет. Он издаёт истерический смешок, думая, как же шаблонна мысль, что он слишком молод, чтобы сталкиваться с такими вещами. Вот бы ему было лет восемнадцать. Хотя бы пятнадцать. Он был бы нескладным подростком с только-только переставшим ломаться голосом. Он был бы выше и чуточку сильнее. Чуть больше шансов, чтобы выжить. Из-за стены доносится громогласный рык, и Крис начинает трястись, как лист под порывами ветра, готовый сорваться с ветки и закончить свою жизнь на земле, истоптанный грязными ботинками. Он откладывает прочь арбалет, боясь выстрелить не по делу и испортить ни в чём не повинный интерьер комнаты или, и того хуже, поранить себя каким-нибудь немыслимым образом. Чужая дверь с гротескным звуком слетает с петель, и Крис хочет остановить Питера, хочет успокоить его, но из горла вырывается только невнятный постыдный писк. - Подумай о семье, - просит он, когда дар речи возвращается к нему, пусть и не без труда. – Твоя семья, Питер, она же твой якорь. Не позволяй своему якорю отпустить тебя. Голос предательски дрожит, и в висках вместо пульса бьётся мысль, что сейчас он учует его страх, вынесет дверь и перегрызёт горло. Неожиданно с той стороны двери доносится искажённое: - Он отнял её у меня. Я найду его и отомщу за каждого погибшего. Крис не знает, откуда у него берётся мужество, но он выскакивает из комнаты и хватает Питера за рукав бордовой рубашки, обхватывает его руку своими и просит: - Пожалуйста, Питер, не надо. Я… не хочу потерять ещё и тебя. Я не выдержу. Пожалуйста. Не уходи. Останься со мной. Тот замирает на мгновение, а потом дёргает рукой так резко и сильно, что Крис отлетает к стене, из груди вышибает дыхание, и сознание отключается. Он открывает глаза, когда в окно уже светит солнце, и Питер сидит рядом, глядя на него с чем-то, смутно похожим на беспокойство. - Ты не ушёл, - констатирует Крис с тенью улыбки на губах. - Ты нашёл весьма действенный способ меня удержать, - хмыкает Питер, осторожно растрёпывая его волосы. – Думал уж, меня посадят за убийство. - Так легко от меня не отделаешься. - Пойду приготовлю завтрак. Крису кажется, что он слышит “Теперь ты – моя семья”, когда дверь ещё не совсем закрыта, но списывает это на слуховую галлюцинацию после сильного удара головой. --- -5-- Как дела, мелочь? – Питер, вальяжный, прилизанный, в модном чёрном плаще, отталкивается от школьного забора и идёт навстречу Крису. - Не строй из себя заботливого опекуна, если в первый раз за месяц вспомнил, что меня надо из школы забирать, - фырчит тот, невольно впиваясь пальцами в лямки рюкзака. - Я забираю тебя потому, что директор обеспокоен нападениями животных в Бикон-Хиллз, - Питер совсем не по-взрослому размахивает в воздухе руками и криво ухмыляется. – Горных львов, по слухам. Боишься горных львов, Крисси? Мальчик закатывает глаза. Нападение животных. Ну конечно. Они оба прекрасно знают правду. - Эти “горные львы” до сих пор не пришли за нами. Думаешь, когда-нибудь они захотят исправить свою ошибку? От меня не пахнет порохом и кровью. - Но ты оставил свою фамилию. - Как будто, если бы я взял твою, что-то изменилось бы. Ты ведь тоже попал под раздачу. И хочешь отомстить. - А ты не хочешь? - Мне двенадцать. А он возглавляет стаю альф. Не то чтобы я не хотел, просто у меня несколько ограничены возможности. Даже при наличии арбалета под подушкой. Питер передёргивает плечами. - Понести твой рюкзак? - Спасибо, справлюсь. Что на ужин? Опять китайская фигня на заказ? - В этот раз можем попробовать итальянскую фигню на заказ. - Или ты мог бы, наконец, научиться готовить. - Я умею готовить. - Да, подгорелую яичницу. Странно, что тебя до сих пор не взяли в шеф-повары и не признала вся страна. - Знаешь, что, мелочь? У тебя слишком острый язык для твоих двенадцати. - У меня отличный пример перед глазами. Дома (Крис называет это место домом просто потому, что другого не имеется, ведь предыдущий сгорел дотла) они расходятся по своим комнатам, хотя Питер кичится и просит называть это место кабинетом. В принципе кабинет – он действительно кабинет, как ни странно, просто в нём есть вторая дверь, которая ведёт в спальню, где Питер хранит личные вещи. Крис бы и рад больше внимания уделять тренировкам с арбалетом и ружьям в убогом бикон-хиллзском тире, где иногда устраивают соревнования подвыпившие полицейские. Но двенадцать лет – не тот возраст, когда можно забивать на учёбу и полностью отгораживаться от внешнего мира, живя лишь мечтой о мести. Да и как объяснить это другим людям? Не рассказывать же широкой публике, что его семья была потомственными охотниками на оборотней. Кто теперь поверит в мохнатых клыкастых тварей, разгуливающих по улицам как ни в чём не бывало? Сказки для маленьких и наивных детишек, верящих в сверхъестественные силы, страшилки для подростков в летнем лагере, на худой конец, но не более. Прежде чем сражаться с оборотнями, хорошо бы победить математику. И ещё литературу. Потому что рассказать у Криса, может, ещё и получилось бы, но описать – ни в какую. На бумаге его мысли всегда звучат ужасно коряво и, вдобавок к этому, перемешаны, словно бумажки с голосами в потрёпанной шляпе на пьяной вечеринке. Он на таких ещё не бывал, но видел в фильмах, которые Питер разрешает ему смотреть вечерами. У Питера вообще довольно странное представление о том, что можно и нельзя видеть ребёнку двенадцати лет. Крис, впрочем, никогда не жалуется. Уж для того, кто видел обгоревшие тела своих родственников, вряд ли может быть пугающей картина, где кому-то стреляют прямо в голову, и мозги некрасиво разлетаются по недавно покрашенной после ремонта стене гостиничного номера, увешанного картинами известных художников. Вечером он стучится в кабинет Питера, тот отзывается мычанием и машет рукой, мол, бери стул, подсаживайся. После этого они вместе изучают меню на сайте небольшого итальянского ресторана с лэптопа. Изредка слышно, как щёлкает колесо мышки, когда Питер прокручивает страницу. Они едва соприкасаются плечами, и в какой-то момент Крис ловит себя на желании уткнуться в плечо Питера лбом и застыть так на пару минут. Тряхнув головой, выбрасывая оттуда эту мысль, он говорит, что будет пасту карбонара. В гостиной есть диван, журнальный столик и телек. То, что надо, для того, чтобы прекрасно провести вечер. Питер ставит на стол заказанную еду, из кухни приносит вилки, одну втыкает в пасту Криса, другую забирает себе, плюхается на диван и щёлкает пультом. По пятому каналу, с которого Питер почему-то всегда начинает просмотр представленных передач, романтическая комедия, и он, забавно фыркнув, тут же перескакивает на седьмой, попутно ворча: - Тебе нельзя смотреть на поцелуи, мелкий ещё. На седьмом Discovery, и уж что-то, а повадки животных, определённого вида, во всяком случае, Крис знает лучше, чем кто бы то ни было: отец не стеснялся забивать голову ребёнка подобными знаниями ещё лет с семи. Питер останавливает свой выбор на каком-то относительно старом по выпуску боевике, и Крис уплетает пасту под звуки взрывов и пулемётную очередь. За эти три месяца он, кажется, уже привык. Позже, в кухне, намыливая тарелки, оставшиеся со вчерашнего утра, он спрашивает: - Почему ты взял меня? - Я влюбился в твои серые глаза, - не раздумывая, врёт Питер. Крис почти улыбается. За время их совместного проживания он задавал этот вопрос несколько раз, и в каждый из них Питер отвечал по-разному. Один раз это был ответ “Из чисто эгоистических побуждений”, и никаких разъяснений не последовало. Другой раз – “Я всегда мечтал иметь детей”, и хотя сказал он это с проникновенным видом, Крис всё равно совсем ему не поверил. Особенно потому, что в некоторых вопросах Питер и сам был как ребёнок, какой-то абсолютно безответственный и словно не нагулявшийся вдоволь в своё время. В третий раз ему досталось “Волки едят человеческое мясо, и совершенно неожиданно я тоже почувствовал тягу к нему, так что вуа-ля – ты здесь”. Ещё он сказал тогда, что мяса пока маловато, так что сначала надо немного подождать, пока Крис подрастёт. После этого тот окончательно уверился, что есть его не собираются: когда Питер что-то хотел, он получал это сразу, не откладывая в долгий ящик. - Они голубые вообще-то. - Мелочь, не зарывайся. - По документам я – твой ребёнок, а ты даже не знаешь, какой у меня цвет глаз. - Засуди меня. - Взываю к твоей совести. - Паршивка кинула меня на выпускном балу. - Все беды от женщин, да? - Ты знаешь, без этой как-то даже легче жить стало. Крис засыпает, всё же положив голову Питеру на плечо, и тот несёт его на руках в спальню, но Крису кажется сквозь сон, что он слегка покачивается на морских волнах, и проскальзывает мысль, что вода – это хорошо: она сможет потушить пожар, который всё время снится ему в кошмарах.
Название: Waiting for you to come back Автор:Св. Иоанн Уотсон Направленность:слэш почти джен Фандом: Teen Wolf Жанр: angst, romance, AU Рейтинг: G Размер: ~2 500 слов Персонажи: Крис Арджент, Питер Хэйл Предупреждения: AU (Крис одинок, и он остался в Бикон Хиллз; также могут быть сбои относительно сроков комы Питера). От автора: спасибо mangobango2 за клип, который ещё больше подтолкнул меня в сторону этой идеи и слегка скорректировал её.
- Привет, - говорит Крис за неимением других умных идей, как поздороваться с человеком в коме.- Привет, - говорит Крис за неимением других умных идей, как поздороваться с человеком в коме. Он никогда не любил больницы. Там на него всегда накатывало это неуютное ощущение, хотелось скорее закончить свои дела и уйти, выскочить на улицу, где всё не такое… искусственное, что ли. Не такое идеально отстиранное, выглаженное, прилизанное. Он чувствует себя идиотом, но врачи говорят, что люди в коме способны слышать и воспринимать то, что ты говоришь, просто не могут дать ответ, поэтому сейчас Крис здесь. В до абсурдного чистой палате. Все вещи стоят на своих местах. Окно приоткрыто, и платок, призывно торчащий из пачки, зачем-то поставленной на тумбочку у кровати, слегка колышется от ветра. Всё такое стерильное, аккуратное и бездушное. Если бы Крис впал в кому, он бы не захотел лежать в таком месте. - Я… пришёл проведать тебя. Слова неловко вываливаются изо рта и шмякаются на пол с поразительно громким в этом царстве тишины звуком. Именно так Крис представляет себе всё это, проговаривая очевидное. Слова неуместной лужей расползаются под ногами и касаются ножек стула, который он подвинул к кровати, где лежит Питер. Чтобы сесть, разумеется. Стоя он чувствовал бы себя ещё более неловко и ещё больше хотел бы уйти. Но ему надо, просто надо быть здесь. Потому что у Питера больше никого не осталось. Вся его семья сгорела, а та часть, что выжила (племянник и племянница), уехала из Бикон Хиллз, едва закончив школу. Крис тоже остался один. Кейт заявила, что её бесит этот город, и, спешно побросав вещи в сумку, поймав первую же машину, укатила, даже толком не попрощавшись. Крис предпочитает считать, что у Арджентов просто в крови это дурацкое кочевничество. А он – подкидыш. Потому что хочет осесть. Необязательно с семьёй, просто остаться в одном месте. Знать людей, которые живут рядом, в лицо. Не собирать вещи меньше чем через год, послушно кивая на отцовское “Это суровая необходимость”. У него всегда создавалось ощущение, будто за ними кто-то гонится, и они должны прятаться по разным городам, штатам, странам, заметать за собой следы. Но всё это ерунда, конечно. Такое бывает только в кино у семей с тёмным прошлым. А они просто продают оружие правоохранительным органам. Ну и иногда на оборотней охотятся. Но это совсем другая история, к делу не относящаяся. - Знаешь, ты… всё ещё прекрасно выглядишь, - выдавливает из себя Крис спустя несколько минут молчания, в которые разглядывал забинтованное лицо Питера. Если бы тот был в сознании, он бы сморщил нос и сказал, что у лжи очень неприятный запах, поэтому лучше бы Крису перестать врать ему столь беззастенчиво и очевидно. И заодно указал бы на участившееся сердцебиение. Пару раз он уже так делал. Проклятые оборотни с их обострившимся восприятием. Крис готов отдать душу Дьяволу, лишь бы Питер снова сказал это сейчас. С этой своей непередаваемой саркастичной интонацией. Где тут ближайший перекрёсток?.. - Я знаю, ты слышишь меня, у тебя же чёртов суперслух, - Крис хватает Питера за руку и сжимает. – Не можешь не слышать. Поэтому слушай внимательно: я жду тебя здесь. Я по-прежнему есть у тебя, и мы сможем справиться со всем вместе. Только вернись, слышишь? Возвращайся, потому что я… Он на мгновение запинается, не решаясь произнести это звучащее так сопливо “Не могу без тебя”. - …мне уже тебя не хватает. Ты бы сказал, что это эгоистично с моей стороны, ты вообще всегда любил уличать меня в эгоизме. Но мне плевать. Потому что я хочу, чтобы ты очнулся. Потому что… кома, Питер, серьёзно? Ты бы так не поступил. Я жду тебя. Крис порывисто встаёт со стула и почти выбегает из палаты, потому что больше не может слышать тишину в ответ.
- Привет, - говорит Крис, и короткое слово горечью оседает на языке. Он закрывает дверь, потому что считает эти моменты, эти встречи интимными, и не хочет, чтобы кто-то (медсёстры, пациенты, посетители, кто угодно, в общем-то) видел их. - Прости, что я тогда сорвался. Это… немного тяжело. Я… не был готов к таким новостям, не был готов увидеть тебя… таким. Ну ты понимаешь. Крис виновато трёт шею и усаживается на знакомый стул, подтянутый к кровати. - Мы с отцом немного повздорили, - он криво усмехается. – Ну, то есть, что считать за “немного”. Он сказал, что мне давно пора обзавестись семьёй и продолжить славный род Арджентов, раз уж Кейт – такая ветреная сука. Он, конечно, не так сказал. У неё вообще вся жизнь впереди, она же младшенькая. Питер равнодушно смотрит в потолок тем глазом, который не прикрыт бинтом. Крис сглатывает и велит себе продолжать. Он слышит. Он выйдет из комы и будет знать, что произошло в жизни его друга. Недо-друга. Недо-парня. Недо-кого-то, кто испытывал к нему чувства, но не решился на что-то большее, а потом случился пожар. Всё как в жизни прям. Как у настоящих людей. - А я ответил, что ему давно пора перестать помыкать мной и расписывать жизнь по секундам. Пусть расписывает свою. Да-да, ты в точку, ни разу не встречаясь с ним, назвал его деспотичным безумцем. На людях он, конечно, другой, но когда создаётся иллюзия интимности беседы, например, как в телефонном разговоре, он полностью меняется и вываливает на тебя всё дерьмо, которое заботливо приберёг для подходящего случая. У Криса вообще какое-то бешеное семейство, но он списывает это на теневую сторону их жизни. Чтобы верить в сверхъестественное, надо быть хоть немного ненормальным. Что ж поделать, если и у отца, и у Кейт, и даже у матери временами своё определение слова “немного”, отличное от общепринятого. - Короче, он разразился гневной тирадой, суть которой сводилась к простому “Ты мне больше не сын”. Поскольку я от него не завишу, и меня давно перестало волновать его мнение по какому-либо поводу, я не особо расстроился, сам понимаешь, - он взъерошивает волосы и снова выдавливает из себя усмешку. Разговор был непростой, но теперь он чувствует себя лучше. Во время поездки успел немного отойти, да и с Питером намного спокойнее. Он и сам не знает, почему. Как Питер умудряется дарить ему это, будучи в коме, остаётся для него загадкой, которую он не хочет разгадывать. - Так что я теперь как бы изгой в семье. Наверное, - задумчиво тянет Крис. – Думаю, ты похвалил бы меня с освобождением от тяжких оков ответственности перед семьёй. И, возможно, мы отметили бы это в баре. Я был бы рад сейчас промочить горло. Питер любил виски. То ли в шутку, то ли всерьёз говорил, что это напиток настоящих мужчин. Крис смеялся и не спорил, потому что разделял его вкусы в выпивке. - Дженнифер, твоя сиделка, сказала, что скоро они снимут бинты насовсем. Твои ожоги заживают, Питер, - он улыбается чуть вымученно, тишина снова начинает давить на уши, и хочется заполнить звуками каждую секунду. Чтобы не думать о том, что Питер не отвечает. Слышит, но никак не реагирует. Не моргает, не шевелит пальцами, не дёргает углом губ. – И хоть ты наверняка не чувствуешь боли после бегства в глубины собственного сознания, я рад, что они больше не доставят тебе неприятностей. Крис, совершенно не религиозный человек, благодарит бога, что в палате нет тикающих часов. Этот звук свёл бы его с ума. Заставил отсчитывать невольно каждое мгновение, в которое Питер как будто бы мёртв. Совершенно непохожий на себя, невероятно спокойный, апатичный, он лежит на кровати и невидящим взглядом созерцает потолок. Возможно, в его собственном мире на этом потолке яркие краски или свисающий телевизор, по которому показывают что-то занимательное. - Возвращайся, ладно? Нам есть, что отметить, - вздыхает Крис и спустя мгновение добавляет тихо: - Я скучаю. Уходя, он оставляет дверь закрытой.
- Привет, - говорит Крис и мотает головой, отфыркиваясь от капель воды, стекающих с волос и попадающих на глаза, на нос, скатывающихся на подбородок, падающих за шиворот и заставляющих мурашки пробежать по спине. – Ты всегда говорил, что у меня плохо с чутьём, а я всегда с тобой спорил, потому что у меня отличное чутьё, ведь я же охотник. Не было бы у меня чутья…Но сейчас я готов с тобой согласиться. Он благодарит подошедшую Дженнифер за белое пушистое полотенце и яростно вытирает волосы. Сиделка сообщает, что сейчас включит обогреватель, щёлкает парой кнопок на маленькой панели в стене и удаляется. Крис закрывает за ней дверь, позволяя себе эту маленькую прихоть, привычно подтаскивает стул и плюхается туда, переводя дыхание. - Сегодня я решил прогуляться до больницы без машины, и вот посмотри на меня… Питер, конечно, не смотрит. На этот раз глаза у него вообще закрыты, и создаётся обманчивое впечатление, будто он просто спит. Будто через пару часов он проснётся как ни в чём не бывало, и они смогут нормально поговорить. Смогут хотя бы прогуляться по коридору вместе, посидеть на диване в уголке, обставленном растениями, призванными украшать интерьер и поглощать углекислый газ. - …вымок до нитки. Такой сильный дождь. Возьму себе за правило смотреть прогноз погоды перед выходом из дома. А то ещё заболею. Это ведь только вы, оборотни, не болеете такими скучными вещами, как простуда. А мне с насморком дома валяться совсем не в радость. Крис с интересом отмечает для себя, что сейчас уже почти не чувствует стеснения и того волнения, которые испытывал в первые визиты. Да, без Питера всё ещё тяжело. Да и с таким Питером не то чтобы просто. Но тишина уже не настолько напрягает и почти кажется уютной. Он может вынести её. Какое-то время он просто смотрит на Питера. Бинты ему действительно сняли, и теперь обожжённая половина лица ничем не скрыта. Это выглядит не так уж и уродливо, как он ожидал, и с этим можно смириться. Во всяком случае, со временем привыкнуть. А пессимистичный голос в голове Криса говорит, что для привыкания времени будет предостаточно. Что за это время он ещё успеет потерять всякую надежду на то, что Питер вообще придёт в себя. Крис старается не слушать этот голос. Старается изо всех сил, отвлекаясь, переводя взгляд на предметы в палате, по-прежнему остававшиеся на своих местах. Да и кому бы пришло в голову делать здесь перестановку? - Знаешь, в следующий раз я принесу что-нибудь почитать, - говорит он. – Кажется, ты любил “Фауста”, да? Я поеду на машине, обещаю. И, даже если будет сильный дождь, книга не намокнет. Звучит, как отличный план, а? Крис треплет Питера по плечу, кивая, естественно, больше самому себе, чем ему. Он уходит за кофе, извиняясь: “Я сейчас приду, подожди меня, ладно?” – как будто Питер действительно может очнуться за те жалкие пару минут, в которые он бредёт до автомата и обратно. В этот момент он слышит в голове отцовское “Давно пора перестать верить в чудеса, Кристофер”, сказанное таким пренебрежительным тоном, словно сам Джерард никогда не был ребёнком. Помимо него, кстати, его больше никто и никогда не звал Кристофером. Даже учителя в школе и профессора в университете, которым всегда прощалась фамильярность. Питер предсказуемо ничего не отвечает на предложение кофе (Крис предлагает это больше в качестве самоиронии) и по-прежнему никак не реагирует. Крис уверяет себя, что к этому тоже можно привыкнуть. Примерно так же, как и ожогам на пол-лица. Он благодарит Дженнифер снова, на этот раз за включённый обогреватель, отдаёт полотенце и желает ей удачного дня. Каждый шаг от палаты Питера даётся с таким трудом, словно он отрывает от сердца что-то дорогое. “Я ведь ещё вернусь сюда, мне надо ему почитать”, напоминает он себе, стараясь успокоиться.
Однажды для разнообразия Крис говорит “Здравствуй”, тепло и чуть устало, но оно звучит как-то неправильно, чересчур официально, с оттенком какой-то дистанции между ними, поэтому тут же исправляется и, чувствуя себя дураком, произносит привычное “Привет”. Если (то есть, не “если”, а “когда”, конечно же) Питер очнётся, он, наверное, удушит его за это. И правда, кому бы понравилось слушать одно и то же? Крис исправно читает “Фауста”, а когда он заканчивается, приносит Шекспира. Потом Байрона. Затем какую-то фантастику. Следом - фэнтези. А под конец и вовсе второсортные детективные истории. Питер, впрочем, не жалуется, как не стал бы жаловаться любой находящийся в коме, и не комментирует язвительно особенно глупые куски чужого творчества. Так что Крис комментирует сам и с каждым днём, проведённым с Питером, учится говорить за двоих. Кто бы мог подумать. Раньше его никак нельзя было назвать любителем почесать языком. Крис позволяет себе ничего не дарить Питеру, но исправно приходит к нему в праздники, потому что одиночество, которое так явственно ощущается в пустом доме, сводит его с ума. Это одиночество, от которого никуда не убежать, нигде не скрыться. Ведь единственный человек, который ему нужен, не может составить ему компанию. К концу второго года Крис теряет надежду и решает больше не навещать Питера. Но не выдерживает, приезжает через неделю после принятого решения и кричит, обвиняет Питера в том, что он просто лентяй, что он и не старается выбраться, что он хочет остаться там, в своём выдуманном мире, где тепло и хорошо. Он бьёт его по лицу, рычит: - Я, наверное, больше не нужен тебе, раз ты решил не возвращаться. Все твои чувства были игрой, ты умело водил меня за нос, да и только! Дженнифер зовёт медбратьев, и те держат его, пока он не перестаёт бесноваться и не обмякает, не оседает на пол. Он закрывает лицо руками и бесконечно раскаивается, просит прощения, объясняет, что ужасно устал и это очень тяжело для него. Сиделка поджимает губы, но говорит, что ему можно и не вкалывать успокоительное принудительно. В середине третьего года Питер шевелит указательным пальцем на просьбу подать знак, что он слышит Криса, и это вновь рождает в нём надежду. Последующие несколько месяцев, впрочем, проходят без улучшений, и Дженнифер утешает его, что уже есть прогресс, и ему надо радоваться. Крис рад, он ужасно рад, но вместе с надеждой в нём поселяется ещё и нетерпение, усмиряемое лишь временем.
Проходит ещё долгих три с половиной года, в которые он навещает Питера каждый месяц, по установленной привычке. Три с половиной года, в которые сезоны послушно сменяют друг друга, всё это тянется бесконечной вереницей, Крис периодически забывает есть, пить, спать, дышать, жить. В которые он теряет надежду и обретает её вновь. Если бы Питер, очнувшись, попросил его рассказать об этом времени, Крис, наверное, не смог бы. Он, естественно, не обзавёлся никакой семьёй. Он продолжал зарабатывать на поставках оружия для правоохранительных органов. Он слонялся по дому, напивался на Рождество, иногда даже ходил на фильмы. Исключительно для того, чтобы поведать потом о них Питеру. Чтобы сообщить, как он скучал по совместному просмотру какого-нибудь очередного боевика или ужастика. Он согласился бы даже на романтическую комедию, если бы Питер очнулся. Проходит ещё долгих три с половиной года, и Крис уже не надеется на то, что этот визит будет чем-то отличаться от предыдущих. Но он тут же понимает, что ошибся, потому что видит… Питера. В смысле, он всегда видит Питера, когда заходит в палату, но не таким. Не стоящим на своих двух ногах, не переодевающимся из больничного халата в рубашку, не… живым. - Привет, - выдыхает он скорее по привычке, нежели из реального желания поздороваться: он для этого слишком шокирован. Питер оборачивается, окидывает его оценивающим взглядом и говорит: - “Привет”? И это всё, что ты можешь мне сказать, Арджент? Где фанфары, шампанское, лимузин под окном? Только “Привет”, и всё? Должен заметить, твой тезаурус по-прежнему довольно беден. До сих пор интересно, кто у тебя был учителем английского. Хотел бы пожелать этому человеку счастья в жизни, коль мозгов не досталось. И он говорит так много и так привычно, что Крис не может удержать расползающуюся по губам улыбку. Все слова внезапно вылетают из головы, и он не знает, что сказать, только выдыхает такое родное: - Питер… Он закрывает за собой дверь и подходит ближе, помогая Питеру с непослушными, выскальзывающими из пальцев пуговицами. Тот кладёт свои руки на его, чуть сжимает и бормочет будто бы смущённо: - Я тоже скучал, Арджент.
Название: Пикник для стаи Автор:Св. Иоанн Уотсон Направленность: почти джен Фандом: Teen Wolf Жанр: romance, humor, fluff, AU Рейтинг: G Размер: ~680 слов Персонажи: Питер Хэйл\Крис Арджент, Дерек Хэйл\Стайлз Стилински, Скотт, Айзек, Бойд, Эрика, Эллисон, Лидия Предупреждения: AU (никакой стаи альф, Эрику и Бойда не забрали, Коры ещё нет). От автора: для mangobango2 :3 Оно получилось странноватое, короткое и временами какое-то приторное (на мой взгляд), но надеюсь, вам всё равно понравится =]
Рискнуть- Ты рад видеть её счастливой, не так ли? – проницательно замечает Питер. Крис скупо улыбается, наблюдая за дочерью, которая мило щебечет о чём-то с Лидией. Прямо как нормальный подросток. Несмотря на всё, что ей пришлось пережить. Несмотря на потерю матери. На то, что её дедушка использовал её, промывая мозги, но на самом деле ничуть не заботясь. На то, что парень, которого она любила, - оборотень, а сама она из семьи охотников. Сейчас она похожа на обычную девушку, которая обсуждает с подружкой летние наряды, чуть улыбаясь, качая головой и слегка щурясь от солнечного света. - Почему ты никогда не хотел детей? – спрашивает Крис, по-прежнему не глядя на Питера, одетого в светлые джинсы и лёгкую рубашку с парой расстёгнутых сверху пуговиц. Он не укоряет, ему просто интересно. Да, дети – это в какой-то мере слабость, рычаг давления, возможность шантажа. Но они же – повод для гордости и катализатор для того тепла, которое разливается в груди, когда смотришь на них. Крис чувствует что-то сродни нежности и невероятную силу, потому что ради Эллисон он готов на всё. Он способен убить, чтобы защитить её. Он без колебаний выстрелит из арбалета или пистолета в первого же, кто станет ей угрожать. - Потому что нанянчился с Корой, Лорой и Дереком, - фырчит Питер, глядя на то, как Бойд и Эрика сцепились со Скоттом и Айзеком в борьбе за сендвичи в плетёной корзине. Шуточно, конечно. Они порыкивают, сверкают жёлтыми глазами и царапаются, выпустив когти. Куски курицы и салата летят во все стороны, и пока, кажется, у них ничья. - Я всё слышал, - нахмурившись, замечает Дерек, усердно делающий вид, что Стайлз не положил голову ему на плечо и не обхватил руку, бессовестно прижимаясь на людях. Вся стая в курсе, а для Дерека до сих пор проблема признать собственные чувства. – Ни черта ты с нами не нянчился. Всё время занят был, как ни попроси поиграть. - Дерек у нас всегда был злопамятным, обидчивым и очень ранимым мальчиком, - с безмятежной улыбкой пускает шпильку Питер. – А ещё у него избирательная память. Хочет не помнить, что дядя водил его с сёстрами в кино, и не помнит. - Мне было семь, когда ты повёл нас на ужастик. Мне с неделю снились кошмары. Не представляю, как тебя вообще пропустили с ребёнком. - Я сказал им, что ты – карлик. - Когда-нибудь я удушу тебя во сне, и все скажут мне спасибо. - Да-да, тешь себя иллюзиями, дорогой, - напевно произносит Питер и обращается к Крису: - Да и разве сейчас у меня нет детей? Вон, целая стая. Резвятся, как щенки. Скотт усердно растрёпывает кудряшки Айзеку, Эрика и Бойд, воспользовавшись тем, что в команде разлад, утаскивают уцелевшие сендвичи и мирно делят между собой. Они робко переплетают пальцы, и рука Эрики выглядит такой бледной, почти белой по сравнению с рукой Бойда, и Питеру на мгновение кажется, что это очень красивый живой контраст. Но потом он убеждает себя, что его это совершенно не волнует. Он осторожно кладёт свою руку на руку Криса, но тот отстраняется и хмурится. - Мы не можем делать это здесь. - Почему? Крис указывает взглядом на Эллисон: - Я любил её мать. Я не могу при ней… - Твоя дочь уже взрослая и должна понимать, что у тебя своя жизнь. И ты имеешь право проживать её так, как хочешь. Она ведь тоже любит оборотня. - Ты убил её тётю у неё на глазах. - Её тётя сожгла заживо всю мою семью и наверняка жалела остаток своей жалкой жизни, что со мной и Дереком не вышло. - С университетских лет ненавижу тебя за то, что не могу переспорить, - со вздохом признаётся Крис и на этот раз сам кладёт руку на руку Питера. Тот ухмыляется довольно: - Я рад, что, несмотря на такое огромное количество провалов, ты, тем не менее, не оставляешь попыток это сделать. Люблю борцов. Крис не говорит это вслух и, наверное, никогда не скажет, но он рад, что согласился пойти на этот пикник. Это как раз то, что ему нужно было после всех печальных событий, произошедших за последнее время. Уже дома он бережно сохранит это воспоминание у себя в голове: залитую солнцем поляну, горстку смешливых подростков и Питера, который так целомудренно и осторожно прижимался к его плечу своим.
Пересмотрела первые два сезона Волчонка. Оставлю здесь короткие заметки, которые делала по ходу просмотра (я делала их и раньше, просто предыдущие потеряла где-то xD). Может быть спойлерно (!).
1 сезон1.04. Эллисон: "Семья занимается поставками оружия для правоохранительных органов". "Тётя Кейт раньше жила в Бикон-Хиллз". Дерек: "Альфа призовёт тебя против твоей воли. Он сделает это снова. И тогда либо ты убиваешь вместе с ним, либо убивают тебя" (1.05 "Это обряд посвящения в его стаю".) 28 минута. Крис рассказывает про бешеную собаку. 35-36 минута. Дерек показывает Скотту Питера. Пожар был 6 лет назад. 11 человек оказались в огне. В семье были и обычные люди.
1.05. Эллисон 17. Из-за переезда пришлось остаться на второй год. До событий сериала больше года прожила в Сан-Франциско (1.01). Родительское собрание. Крис убивает горного льва. Шерифа Стилински случайно ударяет в бок машина (паника из-за появления зверя).
1.06. 30.15 - палата Питера. Дерек: "Спираль - наш знак кровной мести. Он не остановится, пока не будет удовлетворён" (1.05 - Питер рисует на запотевшем стекле машины, где сидит Скотт, спираль). Скотт вызывает альфу.
1.07. Альфа загоняет Скотта и Стайлза в школу. Эллисон кто-то присылает сообщение якобы от Скотта прийти в школу + Лидия и Джексон. Пятеро оказываются в западне. Скотт врёт, что это дело рук Дерека. Об альфе: "Он хотел, чтобы я избавился от своей прежней стаи".
1.08. Питер убивает ещё двух человек (1.03 - водитель автобуса, 1.05 - продавец в видеопрокате). Лекарство от ликантропии для укушенных - убить того, кто тебя обратил.
1.09. Арджент (фр.) - серебро. Loup garou (фр.) - оборотень. Покушение на Харриса. Дэнни узнает, кто послал SMS. Больница Бикон-Хиллз, Мелисса МакКол. Дядя Питер (!). Сиделка Дженнифер помогала в убийствах. Харрис рассказывает о разговоре с Кейт.
1.10. Питер делится со Скоттом своими воспоминаниями. В старшей школе играл в баскетбол. Приглашая Мелиссу на свидание, сказал, что он - медицинский представитель. На свидании пытается обратить её, Стайлз мешает, врезаясь в них джипом. Дерек угрожает Джексону в обгоревшем доме Хэйлов, Скотт спасает его и получает пулю, когда приезжает Кейт с охотниками. Дерека ловят, пытают в подвале электричеством.
1.11. Питер приходит за Скоттом в ветклинику, Дитон отказывает. Питер нацеливается на Эллисон, Скотт мешает. Питер появляется на вечеринке в школе, затем кусает Лидию и вынуждает Стайлза помочь ему. Охотники раскрывают секрет Скотта перед Эллисон.
1.12. 23 минута - история о бешеной собаке от Криса, дубль два. Питер убивает Кейт, его поджигают, Дерек перерезает ему горло когтями. Дерек кусает Джексона. -- 2 сезон2.01. Тело Джексона борется с укусом. Приезжает Джерард, разрезает омегу пополам. Дерек обращает Айзека.
2.02. Джерард стал директором. Дерек упоминает, что оправдан и числится в деле как непричастный. Айзек задержан, потому что его отец убит. Его пытается убить охотник, переодевшись заместителем шерифа. Айзек нацеливается на Стайлза, Дерек останавливает его как альфа.
2.03. Тренировки для Эллисон. Дерек кусает Эрику и Бойда. Драка между Эрикой, Айзеком, Дереком и Скоттом.
2.04. Бассейн. Джерард выясняет, что Скотт - бета. Шантажирует его убийством Мелиссы, если Скотт не сделает ему "одолжение". [Алан] Дитон, назвал Джерард.
2.05. Чтобы проверить, не канима ли Джексон, Дерек вливает в него каплю яда. Того парализует. Айзек говорит, что тот мог бы оказать ему услугу. В итоге Айзек больше не обвиняется по делу отца. Лидии в галлюцинациях является Питер (2.07 also). Харрис (12 минута) - "Опустите свои маленькие похотливые ручонки". Стая Дерека охотится на Лидию, стая Скотта защищает. Канима - Джексон.
2.06. Виктория - учительница. Чтобы прекратить нападения, Скотт и Стайлз запирают Джексона в полицейской машине. Будучи канимой, тот выбирается. С помощью отца добивается судебного запрета (2.07).
2.08. Виктория - О_О Кетамин для сдерживания канимы. Mountain ash (рябина обыкновенная) для создания барьера. Из-за того, что Стайлз украл полицейскую машину и имеет судебный запрет, его отца отстранили от работы. Скотт: "Я не доверяю ему [Айзеку]" + "Будь осторожен. Я не хочу, чтобы ты пострадал". Виктория пытается убить Скотта. Дерек спасает его, укусив Викторию.
2.09. Полнолуние. Вечеринка у Лидии. Пунш с аконитом (?). Всеобщие агллюцинации. Крис помогает Виктории покончить с собой. "За 20 лет я ни разу не видел тебя в дпрессии". Якорь Айзека - его отец. Лидия воскрешает Питера.
2.10. Стайлз, его отец и Скотт узнают, что во всём виноват Мэтт. Дитон дал обещание матери Дерека, что будет помогает ему. Про него рассказывала Лора. "Сказала, ты что-то вроде инструктора". Джерард подделывает предсмертную записку Виктории для Эллисон, говорит сжечь её после прочтения. "Кажется, вы были бы хорошей парой" - Мэтт, Стайлзу и Дереку. Мэтт превращается в каниму, потому что нарушил её законы. У Айзека был старший брат Кэмден [Camden]. На момент второго сезона ему было бы 24, если бы не умер в драке (?). Это он бросил Мэтта в бассейн. Состоял в команде по плаванию. Выпустился в 2006 году. Ардженты врываются в полицейский участок. Мама Скотта узнает, что он оборотень (видит его перевоплощённым). Джерард топит Мэтта и устанавливает связь с канимой. Питер наблюдает за этим.
2.11. Стайлз у мисс Морелл. Шерифу Стилински возвращают значок. Джерард шантажирует Скотта, требует выманить Дерека и его стаю. Бойд и Эрика решают уйти в другую стаю. Айзек приходит к Скотту за советом, уйти ли тоже. "Потому что я доверяю тебе". Питер приходит к Дереку, рассказывает, как спасти Джексона. Ардженты, включая запись волчьего воя, заманивают в парк (?) Бойда и Эрику. Эллисон стреляет в них из лука. Мама и Скотт мирятся. Джексон убивает себя по приказу Джерарда. Стайлз пропадает.
2.12. Бойд, Эрика и Стайлз в подвале Джерарда. Стайлза отпускают, избив. Эллисон изрезает Айзека ножами (момент, к которому Айзек апеллирует в 3.04). Джерард заставляет Дерека укусить его, но истекает чёрной кровью, потому что Скотт добавил рябину в его лекарства. Не умер (3.06). Джексона пронзают когтями Дерек и Питер, после того как Лидия показывает ему ключ, провоцируя превращение из канимы в человека. Она признаётся, что до сих пор любит его. Скотт и Эллисон решают расстаться. "Я пытаюсь бросить тебя, Скотт" - "Это нормально". Сбежавших из подвала Бойда и Эрику забирают альфы. -- Вопросы1. Меня вообще очень интересует вопрос с этими четырьмя убитыми Питером. Кто это люди? Почему водитель автобуса и продавец в видеопрокате когда-то запросто согласились сжечь целый дом с людьми в нём? И участвовали ли они в этом на самом деле? В воспоминаниях Питера, которые тот передаёт Скотту (1.10), фигурируют только два человека, которых он убил в 1.08. А больше людей и не требуется, ведь дом обгорел только с одной стороны. Кто эти люди? Как Кейт их нашла? Как уговорила? Как она, в конце концов, заманила 11 человек в подвал и заперла их там?
2. Почему Питер хотел убить Харриса? То есть, даже не так. Мы знаем, что Харрис говорил с Кейт и по пьяни разболтал, как сделать так, чтобы поджог считали простым несчастным случаем. Но откуда Питер-то об этом узнал? Сидел в том же баре? Откуда об этом узнала Лора, которая искала его и составляла список Харрисов?
3. Откуда у Стайлза и Джексона, так вовремя приехавших к дому Хэйлов, оказались две колбы с зажигательной смесью? Когда и как они успели их сделать?
4. Стайлз стащил файлы по делу Хэйлов, и там написано: "eight family members deceased" [скончалось 8 человек из семьи]. Дерек сказал, что в огне оказалось 11 человек. Дядя Питер выжил, его вычитаем, остаётся десять. Куда же делось ещё два человека, и у кого же плохо с математикой: у полицейских, у Дерека или у Джеффа?
5. В 1.05 Дерек говорит про обряд посвящения в стаю. Поскольку на тот момент он не знает, что альфа - Питер, следует предположить, что это обряд посвящения в стаю любого альфы. Стало быть, Эрика, Бойд и Айзек - не до конца беты Дерека, потому что никого не убили вместе с ним? Можно ли убить животное, чтобы совершить этот обряд?
Название: Разнообразие в жизни Автор:Св. Иоанн Уотсон Направленность: слэш Фандом: Teen Wolf Жанр: romance, humor Рейтинг: PG-15 Размер: ~660 слов Персонажи: Питер Хэйл\Крис Арджент, Дерек Хэйл\Стайлз Стилински Предупреждения: AU, OOC От автора: привет для aoianosora :3 Надеюсь, всё получилось так, как вы хотели =]
ТыкКрис, воспитанный в приличной семье (пусть и с прибабахами, учитывая специфику их неофициальной деятельности), был весьма консервативен относительно личного взаимодействия и считал, что всё, его касающееся, например, поцелуи, шаловливые руки, забирающиеся под рубашку, и прочее, должно оставаться в пределах какого-то определённого пространства. Спальни. Гостиной. Дома, в конце концов. Он не знал, насколько приличной была семья Хэйлов, где каждое полнолуние наверняка творился настоящий бардак, но Питер был с ним категорически не согласен. А потому однажды затащил его в туалет того кафе, где они чинно пили кофе и где явно экономили на порциях, учитывая маленькие белые чашки. Да ещё и с неудобными ручками. А ещё один раз в подворотню ночью. И потом ещё как-то в заброшенный дом. У волков, очевидно, вообще очень странные представления о романтике. Крис не раз говорил Питеру, что до добра это не доведёт. Но тот никогда его не слушал. И зря. В тот раз Питер, озабоченное животное, привёл его в какой-то лофт, и Крис шестым чувством уловил, что что-то здесь не так. Что лофт – это, конечно, очень красиво и весьма необычно, но всё же совсем не в духе Питера. Что у того вообще-то была квартира (то есть, он держал два жилья?), которая подходила для подобных случаев куда больше. Или, может, это значило, что это был чей-то чужой лофт, к которому он по каким-то причинам имел доступ и… Развить мысль дальше не удалось, потому что Питер повалил его на диван и жадно поцеловал. Не то чтобы Крис был похож на трепетную девицу, которая от первого же поцелуя приходила в восторг и забывала обо всём на свете. Просто Питер действительно чертовски хорошо целовался. Да и годы близкого общения позволили им узнать друг друга очень хорошо. Каждую чувствительную точку (в самые неподходящие моменты Питер очень любил на этом играть), каждую ласку, на которую откликнется знакомое тело, выгнется дугой, безмолвно требуя больше. Крис запустил пальцы в его волосы и притянул ближе, сжал, причиняя лёгкую боль, на что Питер зарычал и впился в губы сильнее прежнего, руками пытаясь задрать непокорную клетчатую рубашку и прикоснуться руками к обнажённой коже. Возможно, даже в порыве несдержанности провести когтями, полуобратившись (он уже давно не был альфой, и опасность случайно пополнить количество оборотней в Бикон-Хиллз давно миновала). В тот самый момент, когда рука Питера скользнула за бельё Криса, лязгнула огромная железная дверь, и в картину вписалось ещё два участника. - О боже, о боже, о боже! – тут же раздалось от двери. Стайлз закрыл себе лицо руками, и для надёжности ещё одной рукой ему закрыл лицо Дерек. - Дядя Питер? – рыкнул он, довольно быстро начиная звереть. - Питер?! – со смесью возмущения и удивления воскликнул Крис. Тот приволок его в лофт Дерека! Что за ненормальный?! Ну кто ещё бы так поступил? Экстримал проклятый. - Я был уверен, что сегодня они уединятся у Стайлза, ведь его отец занят расследованием убийств, и дома никого нет, - совершенно безмятежно поделился своими рассуждениями со всеми сразу Питер. - Вон отсюда, - прорычал Дерек. Крис раздражённо отстранил руку Питера от своего паха, застегнул джинсы и одёрнул рубашку, хватая того за руку и спешно покидая лофт. Он даже вспомнить не мог, когда ему в последний раз было так неловко. - Ах ты волчара озабоченный, что ж ты натворил-то?! – зашипел он, едва они миновали полуоткрытую дверь. – Годы маскировки, чтобы потом спалиться перед твоим племянником и другом моей дочери, потому что ты посчитал, что “сегодня они уединятся у Стайлза”! Как тебе вообще такое в голову пришло?! - Ну согласись же, разнообразие в жизни полезно для здоровья, - стараясь виновато улыбнуться (получалось плохо), заметил Питер. - Ох и устрою я тебе разнообразие, едва до квартиры твоей доберёмся... Пожалеешь, что на свет родился…
- Надеюсь, эта привычка шастать по чужим домам у вас не семейная? Я бы не хотел однажды заняться сексом в его квартире. Или в чьей-нибудь ещё. Кроме своей, разве что. Ну или твоей. Ну и, может, в гостиничном номере, при вынужденных обстоятельствах. Знаешь, если нам придётся куда-то ехать, только вдвоём, и сделать небольшую остановку на ночь… Дерек бросил на Стайлза красноречивый взгляд. Тот вскинул руки в примирительном жесте: - Я просто уточнил.
Название: Caring for Peter Автор:Св. Иоанн Уотсон Направленность: слэш Фандом: Teen Wolf Жанр: romance, humor Рейтинг: R Размер: ~1 600 слов Персонажи: Дерек Хэйл\Питер Хэйл, Стайлз, Скотт, Айзек, Бойд, Кора Предупреждения: AU, OOC, спойлеры От автора: привет для аделеде :3 Мне кажется, я извратила вашу просьбу, как только могла, и искренне прошу за это прощения. Но мне эта ситуация представилась именно так. Я впервые пишу Дерек\Питер О.о x))
Дерек пришёл уже совсем ночью, когда неполная луна бесстыдно заглядывала в окна и окрашивала радужку в волчьи цвета- Я думал, оборотни не болеют, - честно признался Стайлз, за что получил два взгляда “Ты идиот” от остальных представителей семейства Хэйлов. - Во всяком случае, такими болезнями, - добавил он чуть смущённо и уже гораздо тише. - Дядя Питер – особенный, - с зашкаливающим по всем параметрам уровнем иронии в голосе отозвался Дерек. – Вероятно, у него ослаблен иммунитет после того, как он дважды почти сгорел и один раз вполне удачно умер. - Да мозг у него ослаблен. Причём довольно сильно. Если вы понимаете, о чём я. Из-за двери тут же донеслось сиплое: “Я всё слышал, маленький назойливый грубиян!” - Напомни мне, почему мы должны за ним ухаживать? – шёпотом поинтересовался Стайлз. - Потому что Дитон сказал, что он может победить дарака. Помнишь то пророчество, которое он нашёл? - “В противники его будет избран тот, кто однажды вершины достиг, но быстро пал, силу свою не до конца вернув”. Да-да, я помню. Но, может, он ошибся? Может, мы все ошиблись? Почему именно он? Помимо него, есть другие оборотни, которые внезапно могут оказаться в Бикон-Хиллз. И, может, это вообще не оборотень, кто знает. - Пока что он – единственный вариант, и мы должны позаботиться, чтобы к моменту схватки он боролся с помощью найденных Дитоном средств, а не собственных соплей. Или ты думаешь, имелось в виду, что дарака надо победить простудой, потому что у него непереносимость определённых бактерий? - У вас язвительность – семейная черта, да? Ой! Это было больно, между прочим.
Питер вовсю наслаждался вниманием и заботой, которые оказывала ему стая. Бойд, никогда не поддававшийся на провокации и не поддерживавший разговор (вероятно, тосковал по своей… Элис? Энни? Эми? Эмили? Элеоноре? Как-то на “Э” звали ту девочку), взбивал ему подушки и специальной тряпочкой вытирал пот со лба. Айзек приносил горячий целебный чай и радовал глаз своими кудрями. Изредка приходил и Скотт, смотрел каким-то безнадёжно-мрачным взглядом и выдавливал из себя подобие ласкового пожелания. Выглядело это примерно так: - Чтоб вам… полегчало в ближайшее время. Питер бы не отказался, если бы он добавил ещё: “Вы нам очень нужны” – но умел ценить и мелочи в жизни, потому счастливым донельзя голосом говорил: - Спасибо, я стараюсь. После чего кашлял душераздирающе, не прикрывая рот. О том, что старается больше не он, а ухаживающие за ним оборотни, он никогда не говорил. Лишняя информация, которая не должна была задерживаться в голове мальчика. Вдруг она вытеснит эти странные представления о морали в чёрно-белом мире. Будет не так интересно за ним наблюдать. Временами заглядывала даже Кора, но они лишь обменивались настороженными взглядами с фальшивыми улыбками, и она выскальзывала, словно вор, тайком проникший в чужой дом. Словно ей невыносимо было находиться рядом с ним. Питер не винил её за это. Так и должно было быть. Так было правильно. Стайлза к нему впихнули только единожды, когда Питер пожаловался на то, что раньше умрёт от скуки, чем от простуды. Он позже очень в этом раскаивался. Потому что племянник тут же откликнулся, что от простуды не умирают, но, тем не менее, заверил, что у него есть решение проблемы. От Стайлза пахло таблетками и чрезмерной болтливостью, оправдавшейся на практике. Честно говоря, этого юнца Питеру хватило ещё в ночь полнолуния. Едва припомнив тот эпизод, он тут же сверкнул ярко-голубыми глазами и оскалился. Завопив, как девица, подросток скрылся за дверью, жалуясь на то, что Дерек посылает его на верную смерть забавы ради. Племянник фыркнул и велел тому отправляться домой, пробормотав себе под нос, что затея уболтать дядю до смерти чужими устами не удалась. Но больше всех, разумеется, радовал вниманием Дерек. Поскольку ему не надо было ходить в школу (или дезертировать на пробежки в местный парк, лишь бы не оставаться наедине с тяжело больным и очень несчастным дядюшкой, которому требовалась поддержка), как остальной части стаи, он имел счастье ухаживать за Питером целый день. С утра до вечера, изредка прерываясь на еду и попытки спланировать дальнейшие действия относительно стаи альф, по-прежнему стоящей в списке нерешённых дел. Забота Дерека выражалась особенным образом, непонятным для простых смертных. Во фразах вроде “О, ты ещё не умер?”, “Время бороться с болезнью, а ты весь по кровати распластался” и “Может, на самом деле ты отравился крысиным ядом, который решил попробовать из любопытства? Ты говорил, у твоих соседей недавно травили вредителей”. Тем не менее, он два-три раза приходил померить температуру… - Может, прижмёшься к моему лбу губами? Так тоже можно узнать. - Обойдёшься. …и вынужден был кормить Питера с ложки куриным супом, поскольку тот утверждал, что у него трясутся руки и он только запачкает кровать. - Ешь, а не болтай. - Но мне так не хватает общения… - Я не лучший собеседник. - Лучше, чем ничего. - Очень лестно. Запах болезни был резким и неприятным, и Питер хоть и скрывал это, но ценил, что Дерек заботился о нём и терпел этот запах. Он и сам нередко чувствовал его, больше, правда, в юности, когда в школе или университете кто-то заболевал. И теперь чувствовать его от себя самого было неприятно. В то же время Питер боролся со стремлением поболеть подольше, поскольку ему нравилось купаться во внимании волчат и особенно Дерека, в последние дни, что неудивительно, довольно мрачного и задумчивого. К сожалению, как это ни странно, короткие разговоры (честнее было бы назвать их перепалками) с дядей, как рассчитывал Питер, его совсем не веселили и не обнадёживали. Почему, интересно знать?.. Медленно, но верно он шёл на поправку. Стая чуть ли не вздыхала с облегчением и наверняка в тайне от него закатывала свои оборотнические пьянки. Скотт заглянул, счастливый донельзя, сказал: - Слышал, вам лучше. Принёс по такому случаю апельсины. Цитрусы Питер не очень любил, поэтому капризно сморщил нос и вернул их обратно. Кажется, Скотта не расстроило даже это. На лице его так и читалось: “Ничего, сам съем”. Маленький довольный паршивец. Айзек в последний раз принёс целебный чай, сказал, что теперь напиток с травами даже от Дитона, который передавал наилучшие пожелания. Но чай этот наверняка хотели вылить ему на голову. Хотя он не был уверен и решил списать всё на свою сильно мутировавшую после болезни паранойю. Разве такой милый мальчик с такими красивыми кудрями станет вытворять такие непростительные вещи?.. Бойд взбил подушки, хотя что-то подсказывало Питеру, что он от этой должности уже ужасно устал и мечтал использовать одну из них не по прямому назначению и с явно недобрыми намерениями. Возможно, потому, что в одну из их односторонних бесед Питер так и не вспомнил имя несчастной девочки, убитой стаей альф, назвав её неправильно и предложив залить горе виски. И что всем так не нравилось в его советах?.. Подумаешь, несовершеннолетний. Бойду с его телосложением можно было без труда дать все двадцать и определить в колледж. Возможно, дело ещё было в том, что он заметил, будто нежные девичьи ручки, прикасающиеся к его лбу, были бы куда лучше грубых и мозолистых Бойда. Но это же было чисто предположение, фантазия вслух. Он совсем не подразумевал это как оскорбление. Что за ранимые нынче были подростки!.. Дерек пришёл уже совсем ночью, когда неполная луна бесстыдно заглядывала в окна и окрашивала радужку в волчьи цвета. Питер удержал его за руку, произнёс: - Останься. - Зачем? - Я быстрее выздоровею, если ты будешь рядом, - он улыбнулся невинно, дёрнул Дерека к себе, обдал губы горячим дыханием. Тот сам подался вперёд и поцеловал его. Сам сделал первый шаг. Маленький грязный секрет, греховная близость, где нет границ. Оба – оборотни, можно не сдерживаться, не бояться, что обратишь второго, причинишь боль. А даже если и причинишь, на что регенерация? Дерек был жаден и нетерпелив, так молод. Питер позволял ему доминировать, позволял оставлять метки, но не выше шеи, следы зубов, наливающиеся ярко-красным, отпечатывающиеся на коже. Он позволял ему в собственническом жесте впиваться уже звериными когтями в бёдра, рычать в лицо, доказывая своё превосходство. Не твой, но всё равно альфа. Признай. Подчинись. Опасный оборот эта игра всегда начинала принимать, именно когда Питер всем своим существом, всеми своими действиями говорил Дереку “Нет”. Отказывался подчиняться. Отказывался признавать. Выпускал клыки и когти, царапал спину, провоцирующе рычал в ответ, тише, чем альфа, но по-прежнему уверенно. Именно тогда глаза Дерека вспыхивали красным. Именно тогда ему приходилось задействовать свою силу, чтобы обездвижить руки Питера. Прижаться плотно своим телом к его, зарычать низко и угрожающе на животном уровне, на языке волков. Предупредить. Попытаться сломить. Знать, что не получится (во всяком случае, не ментально), и всё равно пытаться. И упиваться хотя бы физическим аспектом. Наслаждаться тем, как тело податливо двигается навстречу, изгибается к каждой ласке, безмолвно требуя больше, ещё. Питер не видел ничего постыдного и унизительного в том, чтобы отдаваться. Всё происходило по настроению. И, по большей части, его радовал сам факт происходящего. То, что Дерек старался отрицать это, старался этому противиться, но потом неизменно срывался, снова возвращался к нему, снова жаждал этой близости. Не мог совладать с тем, что было выше его. Что тянуло на уровнях, которым глупые люди не дали названия и не придумали описания. Потому что это был другой, непостижимый для них мир. Питеру нравилось, что Дерек не сдерживался во время секса. Просто не мог. Он издавал причудливую смесь рыка и стона, которая заводила его ещё больше. Которая воздействовала где-то там, внутри, вибрировала, отражаясь, отскакивая и усиливаясь. Ему нравилось, что Дерек не осторожничал. Питер любил грубость. В иные моменты, когда в Дереке не просыпался зверь, он и сам брал его с грубостью и собственничеством, оставляя полосы от своих когтей, которые, к сожалению, быстро затягивались, едва ли не на глазах. У Питера же, поскольку Дерек был альфой, любые следы оставались дольше, напоминая об очередном падении, об остром во всех смыслах удовольствии, которое он испытывал неизбежной жаркой ночью. Ночью, когда звериное начало неизменно брало верх над человеческим, более слабым и потому не имеющим право голоса.
Утром Питер с улыбкой объявил, что полностью здоров благодаря Дереку. И коснулся плеча заботливого племянника, в которое несколько часов назад впивался острыми когтями, вызывая кровотечение и подаваясь, чтобы слизнуть будоражащие обоняние капли с привкусом железа. Дерек поморщился и скинул его руку с плеча с брезгливостью. Питер ничуть не оскорбился, провожая его взглядом, упираясь им в чересчур прямую спину и думая, что тот обязательно вернётся. Он делает это всегда.
Название: Wolf in Peter's clothes Автор:Св. Иоанн Уотсон Направленность: слэш Фандом: Teen Wolf Жанр: hellomadness Рейтинг: R Размер: ~1 140 слов Персонажи: Питер Хэйл\Крис Арджент Предупреждения: OOC (волчьи инстинкты в Питере), AU (герои были знакомы до событий сериала, искажение событий в определённой серии) От автора: привет для Ananart. Извините, что оно такое маленькое, надеюсь, вам понравится =] Происходит дело где-то в 1.10, Питер пригласил Мелиссу на свидание, но ещё не вечер, чтобы идти с ней в ресторан. Вот так-то >.<
Вы предупреждены и очень сильно рискуетеКрис замечает его, когда едет от Джексона, в решении проблем с машиной которого он любезнейшим образом предложил помощь. Заодно поближе разглядывая подозрительный след от когтей у него на шее, что, право, мелочи. Он совершенно случайно завёл об этом разговор. Просто взгляд туда упал (оттягивать ворот рубашки, конечно, не пришлось, о чём вы), и, чтобы поддержать вежливую беседу, не более, он ненавязчиво уточнил. Но на мгновение это перестаёт иметь значение, потому что прямо сейчас по улице идёт человек, на восстановление которого он уже и не надеялся. - Питер! – окликает он и сигналит, останавливаясь у обочины. Тот оборачивается как-то резко, втягивает носом воздух и прищуривается. Не потому, что не видит. А по каким-то иным причинам, которые Крису, пожалуй, не хочется знать. Чем ближе Питер подходит, тем неуютнее становится. От него волнами исходит что-то… звериное. То есть, конечно, он же оборотень. Так и должно быть. Но сейчас оно куда сильнее, чем шесть лет назад, когда они последний раз виделись. Когда они в последний раз были так греховно близки, что покаяние не принесло бы никакой пользы, никакой отец из дома Господня не спас бы. А ведь Крис на тот момент уже обзавёлся полноценной семьёй: Вик, с которой он состоял в браке уже тринадцать лет, родила ему дочь. Но это не мешало ему, как и раньше, раз в год встречаться с Питером. С которым он был связан узами с непридуманным названием. Такового просто не существовало. Это была причудливая смесь, сочетавшая в себе дружбу и секс без обязательств, и начало ей было положено ещё в университете, где они впервые встретились. О, Крис помнил его. Питер Хэйл, староста университетской группы, который обворожительно улыбнулся ему с порога кабинета и сказал, что проведёт маленькую экскурсию. Крис ответил, что согласен и на большую, и, кажется, именно тогда между ними проскочила эта искра. Уже тогда. Но он не придал этому значения. А зря. Питер был отличным другом: тихо посмеивался, когда Крис заявлялся на пары с опозданием в таком взъерошенном состоянии, что не хватало слов для описания; помогал с экономикой, при этом тонко высмеивая его попытки понять этот дурацкий предмет; пихал локтем в бок в платной столовой, едва ли не присвистывая на очередную прошедшую мимо девушку, поскольку посмотреть действительно было на что. Но всё равно чего-то не хватало. Что-то ускользало. Как если бы снимали на камеру, и изображение рябило, поэтому чёткого образа человека не получалось. Крис списывал это на загадочность. На пробелы в сведениях о Питере. Ведь у каждого есть свои тайны, маленькие истории, которые держат при себе. Или, во всяком случае, не рассказывают человеку, с которым знакомы всего лишь месяц. Но позже выяснилось, что их тайны весьма эффектно переплетались между собой. Можно даже сказать, лежали в одной области. Крис был уверен, что после того полнолуния они не смогут смотреть друг другу в глаза, но на следующий же день Питер улыбнулся как ни в чём не бывало и сказал: - Давно в наших краях не было такого меткого стрелка. Его поразило, что Питер ничуть не боялся. Судя по голосу, даже не злился за ту нечаянную стрелу в плечо. Да и чего там, регенерация всё равно не оставила на теле ни следа. Крис не знал, в какой момент короткого оцепенения ему стукнуло в голову ответить в игривом тоне, но идея эта тут же воплотилась в жизнь: - От того, кто натренировал изворотливость во всех смыслах и на всех уровнях, это звучит как комплимент. - Может, это он и есть, – откликнулся Питер, и в глазах его появилось одобрение. – Или ты бы не принял комплимент от такого, как я? Двоякость фразы и остроумие Питера почти что в прямом смысле возбудили Криса. Они занялись сексом в ту же ночь и в ту же ночь без колебаний решили, что этот опыт им понравился, а потому следует повторить. Желательно не один раз. И желательно в различных позах. После университета Ардженты всем составом уехали в другой город, и встречи стали куда менее частыми. Крис боялся, что из-за этого их связь прервётся (они с Питером так ничего и не обсудили), но, волею случая снова оказавшись в Бикон-Хиллз, он получил шанс убедиться, что это совсем не так: Питер брал его с той же страстью, с тем же звериным рычанием, иногда проскальзывавшим среди обычных, вполне человеческих стонов. Его движения и ласки не потеряли собственнического оттенка, на который он не имел никакого права, учитывая специфику их отношений. Но Крис никогда не жаловался, а Питер, будучи Питером, никогда не спрашивал разрешения, так что эта деталь так и оставалась странным дополнением их близости. - Дети? – с явной брезгливостью в голосе переспросил Питер, когда они оба курили на балконе маленького гостиничного номера, после того как Крис поинтересовался, не собирается ли друг завести семью. – Спасибо, мне хватает племянников. “Купи моложеное, дядя Пител”, “Я хочу в кино, дядя Пител”, “Она опять обозвала меня недолостком, дядя Пител”. Поверь мне, я нанянчился с детьми на несколько долгих и счастливых лет своей жизни вперёд. Конечно, тогда они ещё не знали, что “несколько долгих и счастливых лет своей жизни” Питер проведёт в Бкион-Хилльзской лечебнице, находясь в коме после страшнейшего пожара, внезапно случившегося в их доме и унесшего с собой одиннадцать жизней. И вот теперь Питер стоит прямо перед ним и смотрит внимательно. Голос его звучит глубоко и спокойно, когда он говорит: - Давно не виделись, Крис. Впрочем, он тут же морщит нос и скалится, как настоящий зверь, в недовольстве и напряжении: - От тебя пахнет порохом и кровью. Крис, наконец, догадывается отпустить руль и выйти из машины, оглядеть Питера как следует, понять, что же изменилось. Что же изменилось настолько, что от него сейчас веет силой и опасностью. Почему в присутствии друга? Почему такое неприятие, почему этот оскал? - А ты по-прежнему пахнешь дорогим парфюмом. Хоть что-то не изменилось за эти годы, а? – он старается сгладить напряжённость кривой ухмылкой, цепляется за эту спасительную соломинку с туалетной водой. Питер чуть склоняет голову набок и улыбается странно, немного пугающе. - Ты поседел, - говорит он, делая резкое движение вперёд, внезапно оказываясь совсем близко, едва ли не утыкаясь носом в короткие волосы. – Что случилось? Семейная жизнь настолько вымотала тебя? Дочка способствовала возникновению стрессов? Его насмешка сейчас какая-то недобрая, слова кажутся густыми и гулкими, отзываются неприятной вибрацией где-то в груди Криса, резонируют меж рёбер. - Да это… долгая и скучная история, - неловко отмахивается Крис.
Питер смотрит и облизывается. Он думает, как иронично было бы обратить Криса сейчас. Потомственного охотника. Причислить его к своей стае. Подчинить его, сделав бетой. Обречь на страдания каждое полнолуние. Ведь для такого, как Крис, это будет пыткой. Мучением. Хотя у охотников же существует правило, по которому, если их укусят, они должны покончить с собой. Питеру становится интересно, сможет ли Крис. Сможет ли убить себя, оставить свою семью без отца, особенно юную дочь (или не такую ж юную; сколько ей там уже исполнилось?..). Или останется со старым другом? Примет жизнь в стае. Жизнь оборотня. Или, может, убьёт его, альфу, чтобы освободиться от лунного проклятья? Зверь внутри утробно рычит, подталкивает, клыки уже сами становятся длиннее, рот приоткрывается, а глаза начинают гореть красным огнём. Обрати его, нашёптывает в голове, разрушь его жизнь, как его семья разрушила твою…
У Криса мурашки бегут по спине от того взгляда, которым Питер сверлит его, ничего не говоря. Между ними какое-то жуткое молчание, и вроде бы бояться нечего, это же Питер, тот самый Питер, немного, может, изменившийся внешне, но оставшийся всё таким же внутри. Он не причинит вреда, ведь так? Да и день на дворе, разве он что вытворит? Но тут глаза его на мгновение приобретают красный оттенок, и Крис отшатывается, врезается лопатками в окно машины, вжимается в него, понимая, что ему даже нечем защититься. Это не Питер. Это волк в шкуре Питера. Опасное, хищное животное, живущее одними лишь инстинктами. - О, ты боишься меня теперь? – Питер клацает зубами у самого лица Криса и смеётся. И смех этот тёмный, пробирающий до костей. – Я не причиню тебе вреда. Мы будем карать только виновных. Ты в этот список не входишь. - Питер, ты… - выдыхает Крис. - Питера больше нет, - тот рычит, снова скалясь, сверкая красными глазами. – Питера выжгло, всю его сущность, всё его нутро. Оно сгорело дотла. Того Питера, которого ты знал, больше нет, Крис. Но я бы тоже с удовольствием поиграл с тобой. Будь у меня время. Питер отстраняется, улыбается с прохладной вежливостью, словно пытаясь заковать зверя в кандалы контроля и успокоиться. - Однако мне нужно спешить. Я должен собрать стаю. Я должен столькому научить своих волчат. Как минимум, одного того, который у меня уже есть. Он очень упрямый, но он не того уровня, чтобы играть со мной на равных. Не то что ты. Верно, Крис? Питер разворачивается и направляется в ту сторону, куда шёл до этого. Крис передёргивает плечами, стряхивая себя лёгкий шок от таких перемен, странное оцепенение от чужого неприятного смеха, и тихо обещает: - Я остановлю тебя. Питер смеётся снисходительно, так и не оборачиваясь: - Попробуй, Крис. Посмотрим, что из этого выйдет.
Название: Between us Автор:Св. Иоанн Уотсон Направленность: слэш Фандом: Teen Wolf Жанр: angst, romance Рейтинг: R Размер: ~2 080 слов Персонажи: Питер Хэйл\Крис Арджент, Дерек, Скотт, Айзек, Бойд Предупреждения: OOC, AU в принципе и по отношению к 3.04 в частности, спойлеры, нехорошие слова От автора: привет для лавлоки :3
- Извините, вообще-то, что вмешиваюсь, - тараторит Стайлз, прерывая напряжённое молчание, - но, может, мы всё-таки сделаем что-нибудь? Дерек немедля переводит на него взгляд своих серых глаз и выгибает брови: - Сделаем с чем? - Не притворяйтесь, что ничего не происходит, - возмущается тот и переходит на очень громкий шёпот: - Они просто сидят и пялятся друг на друга. Скотт пихает его локтем в бок, но Стайлз не останавливается: - И если бы взглядом можно было убивать, у нас бы тут уже было два трупа. А нам и так трупов в последнее время хватает. Никто не забыл про человеческие жертвоприношения? - Ещё ничего не ясно с этими убийствами, - возражает Скотт. – Скорее всего, это никакие и не жертвоприношения. Я не говорю, что верю в совпадения, но, может, не стоит искать во всём какую-то сверхъестественную подоплёку? Пожалуйста. Хотя бы раз. Предположим, что это просто маньяк-убийца. Самый обычный. Не альфа, не бета, не омега, не демон, не брауни и не что-либо ещё. Неужели это так сложно? - Не хочу с тобой спорить, но отрицание очевидного – не лучший способ разобраться в ситуации. - А кто сказал, что я… Бойд и Айзек с особым усердием изучают вид за окнами, Кора ёрзает на стуле, порываясь подняться с места и продолжить тренировку, Дерек смотрит в одну точку с мрачным видом. В это время Питер и Крис, словно не замечая никого вокруг, сверлят друг друга взглядами. Взгляд Криса тяжёлый, напряжённый, Питер же смотрит насмешливо и самодовольно. У Питера руки скрещены на груди, Крис, облокотившись о стол, сцепляет пальцы в замок. В том углу стола царит особенная атмосфера, на которую не влияет состояние остальной части собравшейся разношёрстной компании. - Поскольку наши враги - оборотни, - на этот раз молчание нарушает Дерек, - я, как альфа, посчитал, что нам может потребоваться помощь человека, который на них охотился. Охотится. - Вот уж не думал, что мой гордый, так долго вынашивающий обиду на Арджентов племянник захочет с ними работать, - пускает шпильку Питер, не отрывая взгляда от Криса, и ухмыляется, прищурившись, словно довольный кот, сидящий на подоконнике, залитом солнцем. Крис поджимает губы, но от комментариев воздерживается. Скотт решает благоразумно промолчать о том, что изначально это была его идея. - Так что, - игнорирует родственника Дерек, - с завтрашнего дня мы все проходим у него тренировки. Возражения не принимаются. Вопросы выслушиваем сейчас или никогда. - Прям как на свадьбе, - ляпает Стайлз. Пару минут все смотрят на него с непередаваемыми выражениями на лицах. Все, опять же, кроме Криса и Питера. - Если вопросов нет, все свободны, - в голосе Дерека сквозит неприкрытое раздражение. Он не мастер устраивать собрания и чесать языком, ему бы скорее перейти к действиям и чтобы результат был. Стая альф сейчас является первоочерёдной проблемой, и ему хочется разобраться с этим как можно быстрее. Издают противный скрежет отодвигаемые стулья, слышатся тихие вздохи и невнятные бормотания под нос. Крис ненавидит себя за то, что проигрывает в этой игре в гляделки. И за то, что вообще воспринимает это как игру. Но с Питером всегда так. С Питером всё превращается в странную, извращённую игру, правила для которой диктуются на ходу или не придумываются в принципе. Действительно, а зачем? Меж лопаток горит: Крис знает, что Питер смотрит ему вослед до последнего, провожает взглядом до самой двери.
- Я вернулся не ради тебя, - будничным тоном сообщает Крис, наблюдая за тем, как Айзек изучает оставленные на земле следы. Бойд осматривает ультразвуковой излучатель. Кора где-то среди деревьев, на пробежке. Скотт украдкой любуется на татуировку на руке. Что за детский сад, честное слово. - Конечно, - легко соглашается Питер, стоящий рядом, даже не прилагая никаких усилий, чтобы замаскировать издёвку в одном-единственном слове. - Просто им нужна помощь. И я могу её предоставить, - Крис выдаёт следующее оправдание, заранее отрепетированное за прошлую бессонную ночь. Всего лишь отговорка. Оба прекрасно знают, что это шелуха. Плевелы. Зёрна где-то там, глубоко внутри, запертые на тысячи замков, упрятанные за стены самоконтроля и самообмана, укрытые толстым слоём пыли прошлого. - Ты? – насмешливо уточняет Питер. – Ты, охотник на оборотней… - Бывший… - …помогаешь кучке незрелых мохнатышей. - Именно. - Охотники не бывает бывшими, Крис. Это твоя сущность. Ты не можешь избавиться от неё, просто сказав: “Всё, я завязал”. Это так не происходит. - А как это происходит? – огрызается Крис и рявкает: - Используй обоняние, Скотт! Бога ради, да что с вами? Выглядите как потерянные щенки! - Ты просто сломал своё ружьё об чьи-то острые зубы. - Нет, - отрезает он. - Ты просто не привык быть жертвой. Ты был моей жертвой, и тебе это не понравилось, - надавливает Питер, затрагивая запретную тему: их общее прошлое. То, что Крис так стремился забыть. Не помнить. Не возвращаться к этому мыслями. Он поджимает мгновенно побелевшие губы и поворачивает голову, глядя на Питера яростно, невольно в защитном жесте скрещивая руки на груди. - Я. не был. твоей. жертвой. Мы уже обсуждали это, - цедит он сквозь зубы. - Ну да, если под обсуждением подразумевать яростное отрицание… На долгие мгновения Крис на самом деле думает, не врезать ли ему. Прямо по этой наглой ухмыляющейся роже. Но передумывает, краем глаза заметив, что вся стая уже отвлеклась от своих дел и собралась, чтобы посмотреть на их баталию. Крис рычит, чтобы они продолжали работу, гневно выдыхает и старается успокоиться. Присутствие Питера сводит все его старания на “нет”, и он корит себя за отсутствие сосредоточенности, непозволительное в такой ситуации. Не сейчас, когда умирают люди, и стая альф может залить этот город кровью. Чёрт побери, а ведь дал себе обещание больше не вмешиваться.
- Признайся честно, - прерывает его на середине объяснения следующей тренировки Питер, - ты просто решил поиграть в героя. - Прости, что? – вежливо переспрашивает Крис. Его голос елейный, а это не к добру. - Ты говорил мне, когда мы учились в университете, что в детстве… - Не смей… - …мечтал стать супергероем. Крис стискивает зубы и клянётся себе, что даже пальцем не тронет этого сукина сына. Хочется врезать. Хочется ласково положить руку на затылок, поерошив волосы, а потом, сжав их в кулаке, так же ласково познакомить лицо Питера со столом. Хочется выдрать ему клыки и написать одним из них “скотина” на груди. Скотина, не знающая границ. - Ну, то есть, пока не узнал, что ты и так станешь супергероем. Будешь защищать простых смертных от страшных мохнатых тварей, в полнолуние готовых разорвать любого на своём пути в клочья. Повисает неловкая пауза. Все присутствующие, помимо Криса – оборотни. Скотт до сих пор помнит, как при первом полнолунии острая стрела вонзилась ему прямо в руку. Регенерация быстро исцелила рану, но неприятный осадок оставался ещё долгое время. Не стоило и упоминать, что не так давно на него наставили пистолет, зная, что он не причинит никакого вреда. - Тебе нечего стыдиться, Крис, под воздействием мультиков и комиксов об этом мечтали многие, - между тем продолжает издеваться Питер, по-своему истолковывая неуютное молчание. Для полноты картины не хватает только больших пакетов с поп-корном в руках стаи, затихшей, чтобы лишним словом не перебить грандиозную парочку. - Если у тебя есть какие-то предложения, Питер, - нежнейшим голосом произносит Крис, - я бы попросил тебя выражать их в менее абстрактной форме. Питер передёргивает плечами, буквально долю секунды выглядит каким-то странно уязвимым, а потом делает шутовской жест рукой, что-то вроде поклона: продолжайте, уважаемый сэр, я больше не осмелюсь вам помешать. Суть следующей тренировки в том, что стая будет охотиться на Дерека. Дерек – альфа, он того же уровня, что и противники, и остальной команде будет несомненно на пользу потренироваться в ловле такой добычи. Улучшить навыки, развить чувства, распределить силы. Крису нравится, что его слушают, с его идеями соглашаются. И что все делают вид, будто этих перепалок нет. Хотя и он, и Питер прекрасно знают, что это лишь иллюзия. Что все заинтересованы происходящим между ними. А Питеру чертовски нравится привлекать к себе внимание и дразнить Криса. Те две вещи, с которыми он прекрасно справлялся ещё в университетское время.
- Бывают ли дни, когда ты не полный засранец? – спрашивает Крис вместо приветствия, даже не удивляясь тому, что Питер ждёт его в кухне с бутылкой виски. Хорошо хоть, что Эллисон нет дома: уехала на ночёвку к Лидии. - Если только в эти дни я сплю от рассвета до заката, но даже тогда я не стал бы утверждать. Самоуверенная скотина. Крис взъерошивает полотенцем короткие седые волосы: он только что из душа, куда ввалился после тренировки. Естественно, он тоже принимал участие в охоте. Но использовал простые стрелы, без начинки из аконита и других возможных опасных для оборотней веществ. По окончании её он был весьма критичен к себе: отсутствие практики сказалось на результате, и внутренний голос противно напевал: - Ты мог бы и лучше, Крис… Ты потерял сноровку, стал совсем стар… Крис игнорирует жадный взгляд Питера, прослеживающий стекающие по груди капли воды, и достаёт стаканы. - Если уж ты пробрался в мой дом, мог с лёгкостью похозяйничать и на кухне, - ворчит он, усаживаясь на стул. – Ложная скромность тебе не к лицу. - А что мне к лицу? – Питер ухмыляется, разливая виски по стаканам. - Кулак тебе к лицу. Очень, - честно признаётся Крис и приканчивает виски, не чокаясь и без тоста. Когда бутылка наполовину пуста, он спрашивает, не особо рассчитывая на честный и прямой ответ: - Чего ты добиваешься своими выходками? Ну, помимо того, что мы за бесплатно развлекаем часть твоих родственников и ещё шерстистых юнцов? Питер, совсем не пьяный, грациозно соскальзывает со стула и в мгновение ока оказывается перед Крисом. Целует влажными губами, притягивая к себе за края полотенца, перекинутого через шею. Так вот каков твой ответ. Крис отвечает, сам не знает, почему, господи, у него был тяжёлый день, и он даже не был уверен, сделает ли то, что они собирались сотворить, его тяжелее или, наоборот, легче. С Питером никогда не бывает легко, если так посмотреть. Они занимаются сексом (Крис не льстит себе словом “любовь”, в его-то годы да с таким, как Питер, это даже звучит глупо), и это как ведро ледяной воды в жаркий день: с одной стороны, ты, наконец-то, перестаёшь хотеть вылезти из собственной кожи и поселиться под кондиционером навечно, а с другой – это всё же слишком, и тут же бегут мурашки по коже. Слишком. Всё слишком. Крис тонет в этом “слишком”, теряется, забывает дышать, забывает жить на те долгие несколько минут, когда они с Питером становятся одним вместо двух. Вместе, а не в одиночку. Сейчас уже не до перепалок. Это как быть двумя кусками мозаики, но со временем углы истёрлись, и соединиться не получается, но ты всё равно пробуешь, потому что помнишь, где сцепление было лучше всего. Как бы по старой памяти. И в какой-то момент начинает казаться, что всё же получается. Но это лишь обман восприятия. Уже никогда не будет “как раньше”: им уже давно не двадцать, и за плечами у каждого – не одна печальная история, которыми не делятся даже с самыми близкими людьми, а бережно лелеют где-то в уголках истерзанной души. И сейчас это похоже на попытку построить новый дом на обломках старого, но с использованием той же мебели и материалов. Глупая затея, от которой так сложно отказаться. Поэтому Крис и не отказывается. Бросает сопротивляться на первом же стоне и окончательно сдаётся, выдыхая знакомое, жгущее язык, словно перец, имя.
- Ты теперь всегда собираешься спаивать меня, прежде чем трахать? – как можно более равнодушно интересуется Крис, заряжая поутру ружьё прямо за столом и в перерывах отхлёбывая горький кофе, приготовленный Питером. Именно из-за последнего, кстати, Крис долго принюхивается и пытается определить, не добавлен ли какой наркотик. А то с чего вдруг такая доброта душевная? - Нет, через раз, - с нечитаемым выражением на лице отвечает Питер, намазывая масло на хрустящий тост. – Но если ты хочешь внести коррективы в мои планы, я готов тебя выслушать. - Знаешь, Питер, - задумчиво тянет Крис, – иногда поцеловать тебя хочется всё же чуть меньше, чем приложить головой о ближайшую стену. - О, это не очень приятная для меня новость, - отзывается тот, будто это светская беседа о погоде и речь идёт совсем не о нём. - Ты, наверное, тоже хочешь услышать историю из прошлого? – чувствуя возможность отомстить, вежливо интересуется Крис. – Так вот, когда мы учились в университете, ты говорил, что секс – это отличный способ снять напряжение. Ты не поверишь, но приложить раздражающего тебя человека лицом об стол – это тоже потрясающий способ снять напряжение. Особенно если напряжение этим человеком и вызвано. Может, в следующий раз опробуем его? Чтобы в жизни было разнообразие, так сказать. - И кто из нас тут животное, позволь поинтересоваться? – парирует Питер и со сладчайшей улыбкой предлагает ему тост. Когда его рука освобождается, он притягивает Криса к себе и приставляет к его горлу нож. В то же мгновение дуло ружья Криса упирается Питеру в висок. В голове пробегает ленивая мысль: “Надо бежать.” А то, не дай Бог, ему начнёт нравиться эта игра в противостояние.
358 словЕщё не открыв глаза, Джим уже слышит шорох травы. Он слишком громкий, чтобы быть опасным, чтобы представлять потенциальную угрозу, например, змею, притаившуюся в паре шагов в ожидании удобного момента для нападения. Этот шорох какой-то... радостный. Довольный. Джим чувствует любопытство и осторожно идёт на звук, стараясь не спугнуть, не потревожить. Он слышит тихое порыкиванье и тяжёлое дыхание и облизывает губы, пытаясь вытянуть шею и разглядеть, что же там происходит. А когда, наконец, видит, улыбка сама невольно расползается по губам. В высокой траве катаются двое: Себастьян и его звериное воплощение, великолепный тигр с острыми когтями и не менее острыми клыками. Именно последний порыкивает, но в этом звуке нет смертоносных намерений, кажется, что он наслаждается игрой. Себастьян пыхтит и улыбается, иногда издаёт короткие смешки-выдохи, бормочет что-то ласковое вроде "Не царапайся, Тристан, это против правил". Джим жалеет, что под рукой нет фотоаппарата, лучше бы, конечно, даже камеру, потому что такое увидишь далеко не каждый день. Себастьян не скрывает свои эмоции, весь лучится довольством и радостью. Непривычная картина. Такую хочется запечатлеть всеми возможными способами и потом вспоминать, доставать из глубин памяти в нужные моменты. Когда Себастьян, наконец, замечает его, он поистине благодаря чуду подминает тигра под себя, впрочем, тут же отпуская его, и треплет по голове, чешет за ушами. Тристан ворчит что-то на своём тигрином языке, Себастьян смеётся, обхватывает руками его морду, прижимается лбом ко лбу. Джим делает несколько шагов, чтобы смотреть на эту картину сбоку. У Тристана глаза более насыщенного зелёного цвета, как густая листва, но в целом кажется, будто они - отражение друг друга. Джим даже завидует и злится на мгновение, что ему нет места в этом идеальном кадре. Но потом Себастьян отстраняется и улыбается ему одними глазами, без слов предлагая присоединиться, прикоснуться, погладить. Джим протягивает руку, и подушечки пальцев уже касаются мягкой тёплой шерсти...
Джим открывает глаза и упирается взглядом в потолок гостиничного номера. Надо вставать. Надо двигаться. А так хочется вернуться в то тепло и уют. Первая ночь, когда ему не приснился кошмар о том, как Себастьян умер у него на руках. Джим встаёт, спешно собирается и покидает гостиницу, оставляя позади счастливый сон. Надо покончить с делами. Чтобы вернуться к /своему/ тигру. И, может, потом они найдут своего Тристана.
Чисто ради смеха выложу сюда свои попытки запихать Питера в поэтические строчки, чтобы потом подарить инспектору это добро. Гад уворачивался, как мог, и, что ни странно, доизворачивался до того, что я бросила стараться. Может, потом как-нибудь возьмусь снова, а пока...
LOLВолки, Крис, ты ведь знаешь, мохнатые дети луны. Им не снятся цветные, лишь чёрно-белые сны. Они зовом ночи и жаждой убийства полны. Они - хищные звери, им нужно добычу искать. Там ещё есть четыре строчки с Крисом, который ищет "дичь, злого зверя, таящегося во мгле", но там вылетало всё по ритму. Но если кто-то очень заинтересованНу а ты кого ищешь средь листьев на стылой земле? Ищешь дичь, злого зверя, таящегося во мгле. Или птиц, что не смогут лететь при подбитом крыле. Ты охотник же, Крис, тебе к смерти не привыкать. -- Питер хитрый и гибкий, изворотливый змей. Днём гоняет по парку он голубей. Там должно было дальше быть, что в ночи он терзает зверей, но как-то не пошло. -- Питер выжжен дотла и душой, и телом. Он рисует формулы мокрым мелом. Тут уже закос под Питер\Лидия, но в любом случае... нувыпоняли.
Буду рада, если это кого-то вдохновит вместо меня, но не уверена, что это надо впихивать в обзоры.
R, PWP, 812 словСебастьян застонал, и Джим ухмыльнулся невероятно широко и довольно. - Я убью тебя, - буквально прорычал Себастьян, дёргая руками в тщетной попытке освободить их, выпутать из верёвки с крепким узлом. - Я убью тебя, ты, чёртов провокатор. Грёбанный игрок. - О, я люблю, когда ты угрожаешь мне, - Джим почти вытащил пальцы, чтобы потом снова ввести их, резко, грубо, задевая простату и заставляя Морана снова застонать, только на этот раз сдержанно, чуть приглушённо, сквозь зубы. - И когда обзываешься - тоже. Он чуть отклонился назад, позволяя себе насладиться зрелищем. Себастьян стоял на коленях, руки его были связаны за спиной, лбом он утыкался в подушку. И с каждым движением пальцев он всё меньше контролировал себя. Всё больше прогибался, насаживаясь, хоть и не желая признавать эти реакции тела. Или не желая сдаваться так быстро. Вот что Джима всегда будоражило в нём. Даже если это временами выглядело глупо, как сейчас. Моран всегда был бойцом. Он сражался против врага, в каком бы виде тот ни представал. Даже если это были звуки. Например, стоны. Или движения. Вроде соблазнительного покачивания бёдрами. Впрочем, следовало признать, сам факт, что Себастьян выступает в роли пассива, укрощённый, но не сломленный, уже заводил до степени, когда возбуждение становилось болезненным. Джим знал, что Себастьян тоже возбуждён. Он именно тогда и начинает ругаться. Грозит страшными расправами, в частности, убийством, простым, как математические примеры в начальной школе, и старается коснуться себя, освободив руки, которые Джим предусмотрительно чем-нибудь сковывает. В прошлый раз это были наручники, чрезвычайно неудобные и холодные. Он испытывал Себастьяна на прочность. Тот ни разу не пожаловался, хоть и пытался вырваться, молча и яростно, шипел и украшал свои запястья красными полосами. Джим догадывался, что они чертовски саднили, а потому провёл по ним языком, чувствуя, как Моран напрягся, подавив желание отдёрнуть руки или и вовсе заехать ему по наглой роже. Ах, эта власть над сильным, смертоносным зверем!.. Она опьянила Джима с самого момента, как он понял, какое сокровище заполучил в свои руки, и не отпускала до сих пор. Хмель в голове, в кончиках дрожащих пальцев, лёгкая дымка на глазах, полных безумия. Себастьян ощутимо дрожал, и Джим вытащил пальцы, посмотрев на него почти с отеческой любовью. Его машина для убийства. Его любовник. Просто его. Во всех смыслах, которые только может вообразить себе скудная человеческая фантазия и извращённость. Его полосатый тигр. Ах, то были прекрасные дни, когда он сам снисходил до того, чтобы оставить метки на этом несовершенном теле. Джиму не нужен был кто-то совершенный. Совершенные люди не интересны. Ему требовался искорёженный, поломанный и перестроенный войной организм. Со своими сильными принципами, со своими твёрдыми убеждениями, которые не пошатнёшь "мнимым доказательством", забавным примером софизма*. И он получил его. - Чтоб ты сдох, - в сердцах пожелал Себастьян, и Джим цокнул языком, укоризненно качая головой, даже зная, что Моран этого не видит (о, эта страсть к театральщине!): - И оставить тебя без десерта? Разве ты не хочешь получить разрядку? Ещё одно намеренное прикосновение к простате. Судорожный вздох в подушку и мучительный изгиб тела чуть ли не до хруста костей. - Разве ты не хочешь... меня? Себастьян ответил ещё одним дёрганым движением, призванным освободить руки. Разумеется, тщетным. - Сочту это за "да", - смилостивился Джим, уже пару минут наблюдавший, как его тигра колотит от бушевавшего внутри огня, которому он не может дать выход. Он умудрился дотянуться до светлых растрёпанных волос и сжать их в кулаке, заставляя Себастьяна запрокинуть голову. Джим резко толкнулся покрытым смазкой членом внутрь и в награду получил крик, в котором смешались боль и удовольствие. Джим сходил с ума. Всякий раз, когда Себастьян наконец сдавался, отбрасывал прочь контроль и начинал стонать и вскрикивать, у Джима окончательно сносило крышу. Он двигался резко и быстро и сам стонал от того, как мышцы сжимали его, словно старались удержать внутри как можно дольше. Джиму нравилось, что тело Себастьяна в такие мгновения было честнее его самого. Оно дрожало, покрывалось потом и двигалось навстречу каждому грубому толчку, забирая последние остатки рассудка. Себастьян кончает без единого прикосновения к себе и выдыхает на грани слышимости "Джим". Именно это всегда толкало за грань. Охрипшим голосом, как ножом вдоль вен, и чтоб сладкая, липкая, горячая кровь. Именно таким для него представало это "Джим". Спущенный курок, клятва в одном последнем слове, признание в чувствах, о которых они никогда не говорят, словно их и нет. Всё перемешано и единым комком сваливается, разрастается в груди, чтобы взорваться, захватив каждую чёртову клетку. Себастьян дышал, как загнанный зверь, и Джим поглаживал его запястья с чёткими отметинами верёвки. Себастьян, вероятно, опять будет носить свои дурацкие водолазки, чтобы скрыть их. И не только их, ещё укусы на задней части шеи, на плечах, на лопатках. Закроет тканью царапины на боках и следы от ногтей, впивавшихся в левое бедро. Но оба они будут знать. Даже когда эти метки исчезнут. Кто кому принадлежит. И это нравилось Джиму больше всего на тот момент, когда в нежданном нежном порыве он лениво ерошил пальцами светлые волосы, попутно размышляя, не оставить ли сигаретный ожог на груди своего тигра, снова посмевшего курить в постели.
*Софизм - ложное высказывание, которое, тем не менее, при поверхностном рассмотрении кажется правильным. Софизм основан на преднамеренном, сознательном нарушении правил логики.
Топ!Джим для River Wild, которая меня ненавидит xD
Анальная пробка, 1 152 слова- Чтоб все твои кошмары воплощались наяву, - процедил Себастьян сквозь зубы, и Джим с трудом сдержал порыв рассмеяться, листая информацию в телефоне, но на самом деле наблюдая за стрелком. Этот всегда изобретательный на добрые пожелания человек сейчас лежал на пыльном полу в комнате заброшенной квартиры, куда они приехали ради выполнения задания, и сосредоточенно смотрел в прицел винтовки. Со стороны взглянешь... и не найдёшь ни одной причины для жалобы. Но тут была небольшая деталь, не заметная глазу. И деталь эта - анальная пробка. Всё началось вполне невинно: Джим решил проверить Себастьяна на прочность. Желал узреть его потрясающий самоконтроль. А что могло быть лучше совмещения приятного с полезным? И тебе тест, и разнообразие сексуальной жизни. Он отправил короткое сообщение: "Приезжай, у меня есть для тебя кое-что" - и упал в кресло, довольный своей выходкой, уже рисуя в голове прекрасные перспективы. Себастьян добрался неожиданно быстро, получил на руки пробку и узкие джинсы, а также небрежный взмах рукой в сторону ванной. И, конечно же, он не смог отказать. Потому что Джим весь такой милый и обаятельный. И потому что он мило и обаятельно прижал стрелка к стене, а к его горлу - нож. И покачал головой, укоризненно цокая языком. Джим видел по глазам, что Себастьян в бешенстве. Или, как минимум, очень недоволен. Но возражать, умный мальчик, не стал, только рефлекторно сглотнул и громко хлопнул дверью. - Истеричка, - совершенно счастливо хихикнул Джим. Пока всё шло по плану. Первой стадией стала поездка в машине. С радостью садиста он наблюдал за тем, как Себастьян ёрзал по сидению. От этого ёрзанья пробка приходила в движение, и ёрзать наверняка хотелось снова. Потрясающий замкнутый круг. Джим следил, как меняется лицо Себастьяна в те моменты, когда очередная волна жара проходила по телу. Узкие, немного неудобные джинсы наверняка усугубляли ситуацию. Второй стадией было как раз ожидание цели, но она оказалось какой-то скучной, и Джим, убрав телефон в карман пиджака, подумал, что стоит сделать её чуть интереснее. - А что, если один из моих кошмаров - твоя смерть? Суть заключалась не в словах, о, нет, далеко не в них. А в том, что Джим присел и склонился к самому уху, обжигая его дыханием. Себастьян не шелохнулся, только, судя по движению челюсти, стиснул зубы и крепче сжал пальцами винтовку. - Не молчи на меня, Бастиан, - мурлыкнул Джим и зарылся пальцами в светлые волосы, слегка массируя кожу головы. В ответ раздалось тихое рычание, и, хоть убейте, он не мог понять, довольное или нет. Или не хотел понимать. Джим коснулся шеи и скользнул рукой между лопаток, чувствуя жар чужого тела и усиливая его, царапая сквозь футболку. Себастьян издал тихий стон и пробормотал что-то смутно похожее на "чтоб тебя шваброй отымели, скотина". Джим пообещал себе, что обязательно припомнит это позже, поиздевается уже после того, как данная чудесная игра закончится. Спустившись ещё ниже, Джим игриво провёл пальцами вдоль линии джинсов и тут же прекратил всякую деятельность, что, по его расчётам, должно было ещё больше взбесить не любившего играть Себастьяна. - Тебе лучше не упускать цель, - пропел он, выпрямляясь, щурясь довольно и глядя в окно противоположного дома, где должен был появиться некий мистер Мартинс. Какая заурядная фамилия, подумать только. - Понял, - коротко отозвался Себастьян, слегка поёрзав и тут же чертыхнувшись, явно об этом пожалев. Джим довольно улыбнулся. Хорошая всё-таки идея. Очень. На самом деле операция была совсем не важная. Заказ клиента, а не острая необходимость избавиться от кого-то опасного. Но что-то важное вкупе с подобным развлечением Джим поручать бы и не стал. Не совсем же он сумасшедший, хоть и прикидывался. В следующие десять секунд произошла самая потрясающая вещь, которую Джиму только приходилось видеть: Себастьян взял себя в руки. Он перестал дрожать (а дрожь к этому моменту уже стала не только ощутимой, но и заметной). Он сделал глубокий вдох-выдох. Он замер. И наконец спустил курок. Поскольку противоположное здание находилось довольно далеко от них, хруст стекла не потревожил тонкий слух Джима. Увидеть, как мистер Мартинс нелепо свалился на пол, тоже не удалось. Но он и не горел особым желанием. - Надо сваливать, - коротко бросил Себастьян и принялся разбирать винтовку. Руки его дрожали. Однако у Джима были немного другие планы. Он толкнул стрелка в спину, вынуждая упасть, ткнуться лицом в сумку, но при этом стоять на коленях. После чего сделал шаг назад, наслаждаясь картиной. - Блядь, Джим, сейчас не время, - пробормотал Себастьян, но его слова снова подверглись игнорированию. - Неужели ты не хочешь избавиться от... неудобства? - поинтересовался Джим, прекрасно зная ответ, но предоставляя Себастьяну возможность вставить слово. Тот, как и следовало ожидать, возможностью не воспользовался, по-прежнему играя в упрямого барана. Джим поджал губы, выражая недовольство, и надавил через джинсы на основание пробки. Моран издал приглушённый стон и тут же обнаглел настолько, чтобы потребовать: - Вытащи её. Сейчас же. - О, нет, сладкий, так дело не пойдёт, - Джим улыбнулся, огладив соблазнительно очерченные узкой одеждой ягодицы. - Если ты не забыл, кто тут главный, тебе лучше попросить правильно, иначе мы поедем в таком состоянии домой. - Вытащи. Из меня. Эту. Дрянь. - Выделяя каждое слово, повторил Себастьян. И в конце добавил: - Пожалуйста. - Раз уж ты так просишь, - смилостивился Джим. Он и сам уже был возбуждён, только лишь глядя на Морана, представляя, каково ему, представляя, что он сделает с ним, когда все чёртовы стадии останутся позади. Он спустил с трудом поддавшиеся джинсы и бельё Себастьяна и медленно потянул пробку на себя, обхватив пальцами основание. Джим судорожно вздохнул, глядя на то, как мышцы пульсируют вокруг неё, стискивают, словно стараясь удержать. После этого он толкнул Себастьяна в бок, и ещё раз, чтобы тот перевернулся на спину. И, расправившись со своей одеждой, ворвался в растянутое, податливое, жаждущее ласки тело, предварительно обхватив член стрелка у основания, лишая долгожданной развязки. Себастьян измученно застонал и постарался просверлить Джима взглядом, но глаза его были затуманены желанием, что сводило на "нет" весь эффект. - Тебе нужно... всего лишь... попросить, - с паузами заметил Джим, заставляя себя двигаться медленно, а не вколачиваться со всего размаху, как и хотелось. - Пожалуйста. Ему определённо нравился такой Себастьян. Себастьян, у которого не осталось упрямства и гордости. Себастьян, который просил так. Боже, да от одного этого факта можно было кончить!.. - Пожалуйста, чёрт тебя дери... Словно этого было мало, Себастьян ещё и выдохнул его имя. От этого у Джима окончательно снесло крышу, и он ускорился, меняя угол проникновения, чтобы задевать простату. Себастьян, ранее только стонавший, сорвался на крик и больше не подавлял эти звуки. Эти потрясающие реакции, сводившие Джима с ума, лишавшие последних остатков рассудка. Чувствуя приближающийся оргазм, Джим убрал руку с члена Себастьяна и жадно впитал каждый миг. Как тот прогнулся, запрокидывая голову и раскрывая рот в последнем, беззвучном крике. Как обхватил его ногами за талию и стиснул член мышцами.
- Я испачкал свой костюм, - брезгливо искривив губы, сообщил Джим, отряхивая от пыли брюки. - Ты испачкал мою футболку, джинсы и трусы, - сорванным голосом заметил Себастьян. - Полагаю, мы в расчёте, раз уж ты не смог найти точку наблюдения почище. Джим фыркнул, передёрнув плечами. Себастьян поправил на плече сумку, в отдельном кармане которой лежала пробка.
Название: O Death* Автор:Св. Иоанн Уотсон Направленность: слэш Фандом: Sherlock BBC Жанр: angst, deathfic (!) Рейтинг: G Размер: 627 слов Персонажи: Джим Мориарти, Себастьян Моран. Предупреждения: OOC, AU, странноватое отрывистое повествование.
Получить поздравлениеСмерть следует за ними по пятам, и Морана это устраивает. Тот, кто боится смерти, не идёт в армию. Тот, кто боится смерти, там не выживает. Тот, кто боится смерти, не соглашается работать на Мориарти. За десять лет работы с Джимом Себастьян получает две пули в бедро, четыре в плечо, три в грудь, почти у самого сердца, две чуть ниже локтя. Одна задевает висок и оставляет там глубокую отметину, ещё одна попадает в бок. И все они чудом не повреждают важные органы. Джим фырчит: "Дуракам везёт" - Себастьян привычно пропускает это мимо ушей. Оба знают, что дураки на мистера М. не работают.
Вопреки гейскому облику любимая песня у Джима - "Танец с Дьяволом"**. Один раз он даже порывается потанцевать с Себастьяном под неё, но тому никак не удаётся расслабиться и начать двигаться плавно, свободно. Джим бросает это бесполeзное дело, ворча про извечную напряжённость, а потом даёт подзатыльник и делает массаж. Пальцы у него тонкие, но сильные, впиваются в кожу, мнут мышцы, заставляя узлы, эти неприятные комки рассасываться, расплываться, как круги по воде, а потом исчезнуть. Себастьян до сих пор считает это позорным, но он отрубается, довольно вздохнув, чувствуя на себе приятную тяжесть чужого тела. И не знает, что Джим потом осторожно переворачивает его на спину и просто смотрит. Кажется, даже не моргая. Но так и не решается прикоснуться.
Джим - больной ублюдок. Это не оскорбление, а констатация факта. Временами он именно такой. Параноит безо всякого повода, носится, что-то себе надумывает. В такие дни немного страшно оставлять его одного, потому что, вернувшись, можно обнаружить погром в квартире или дуло пистолета, упёртое в твою грудь, едва ты переступаешь порог. Однажды Джим оставлять ему шрам на губах и слизывает кровь, приговаривая: - Скажи спасибо, что я не зашил тебе рот. Не оставил тут крестики. Не смочил нитку в кислоте. Чтобы ты больше никогда не разговаривал с посторонними. Поперёк левого угла рта остаётся толстая белая полоса. Расплата за то, что посмел встретиться с компаньоном Джима без самого Джима, который посчитал, что снайпера пытаются переманить на свою сторону. Себастьян не знает, в кого Джим не верит больше: в себя или в него - но это и неважно. Он всё равно старается изо всех сил, чтобы показать свою преданность, чтобы показать, что хочет угодить и в плохие, и в хорошие дни, а не просто подлизывается. И Джим, кажется, верит.
Себастьян сидит в баре и пронизывающим взглядом смотрит на девушку, которая посмела подсесть к нему за столик. Одинокий столик в углу, в тени, вдали от веселящихся людей, которые обсуждают планы на выходные и недавний футбольный матч. - А что у вас случилось? - она тыкает тонким наманикюренным пальцем в сторону шрама в левом углу рта, которому недавно исполнилось четыре года. И улыбается беспечно. Поразительно, как людей не учат соблюдать какие-то личные рамки в разговоре. Действительно, зачем это? Бар, все подвыпившие и готовы простить собеседнику что угодно, не так ли? Моран мрачно ухмыляется, чуть сужает глаза и отвечает низким голосом: - Неудачно побрился. Девушка нервно смеётся. Он мысленно вышибает ей мозги в тёмном переулке.
Моран бросает ключи на тумбочку у двери, скидывает ботинки у порога и уходит в комнату. Повалившись на кровать, закидывает за голову руки и смотрит в потолок, тихо вопрошая: - Что я должен был с ней сделать, Джим? Ты бы, наверное, заставил меня пытать её. Чтобы она видела меня. И понимала, за что страдает. Я бы расправился с ней быстро и ушёл домой. Джим говорил, что не любит пачкать руки, и, тем не менее, прекрасно обращался с ножом. Он говорил, что это более интимный способ убийства. Себастьян же предпочитал пистолеты. Винтовки. Огнестрельное, одним словом.
Джим получил всего одну пулю за годы работы в криминальной сфере. И пустил он её себе в рот сам.
Смерть. Это то, что свойственно людям. Себастьян просто не думал, что это будет свойственно Джиму***. Причём так рано и неожиданно.