Название: Caring for Peter
Автор:  Св. Иоанн Уотсон
Направленность: слэш
Фандом: Teen Wolf
Жанр: romance, humor
Рейтинг: R
Размер: ~1 600 слов
Персонажи: Дерек Хэйл\Питер Хэйл, Стайлз, Скотт, Айзек, Бойд, Кора
Предупреждения: AU, OOC, спойлеры
От автора: привет для  аделеде :3 Мне кажется, я извратила вашу просьбу, как только могла, и искренне прошу за это прощения. Но мне эта ситуация представилась именно так. Я впервые пишу Дерек\Питер О.о x))

Дерек пришёл уже совсем ночью, когда неполная луна бесстыдно заглядывала в окна и окрашивала радужку в волчьи цвета- Я думал, оборотни не болеют, - честно признался Стайлз, за что получил два взгляда “Ты идиот” от остальных представителей семейства Хэйлов.
- Во всяком случае, такими болезнями, - добавил он чуть смущённо и уже гораздо тише.
- Дядя Питер – особенный, - с зашкаливающим по всем параметрам уровнем иронии в голосе отозвался Дерек. – Вероятно, у него ослаблен иммунитет после того, как он дважды почти сгорел и один раз вполне удачно умер.
- Да мозг у него ослаблен. Причём довольно сильно. Если вы понимаете, о чём я.
Из-за двери тут же донеслось сиплое: “Я всё слышал, маленький назойливый грубиян!”
- Напомни мне, почему мы должны за ним ухаживать? – шёпотом поинтересовался Стайлз.
- Потому что Дитон сказал, что он может победить дарака. Помнишь то пророчество, которое он нашёл?
- “В противники его будет избран тот, кто однажды вершины достиг, но быстро пал, силу свою не до конца вернув”. Да-да, я помню. Но, может, он ошибся? Может, мы все ошиблись? Почему именно он? Помимо него, есть другие оборотни, которые внезапно могут оказаться в Бикон-Хиллз. И, может, это вообще не оборотень, кто знает.
- Пока что он – единственный вариант, и мы должны позаботиться, чтобы к моменту схватки он боролся с помощью найденных Дитоном средств, а не собственных соплей. Или ты думаешь, имелось в виду, что дарака надо победить простудой, потому что у него непереносимость определённых бактерий?
- У вас язвительность – семейная черта, да? Ой! Это было больно, между прочим.

Питер вовсю наслаждался вниманием и заботой, которые оказывала ему стая.
Бойд, никогда не поддававшийся на провокации и не поддерживавший разговор (вероятно, тосковал по своей… Элис? Энни? Эми? Эмили? Элеоноре? Как-то на “Э” звали ту девочку), взбивал ему подушки и специальной тряпочкой вытирал пот со лба.
Айзек приносил горячий целебный чай и радовал глаз своими кудрями.
Изредка приходил и Скотт, смотрел каким-то безнадёжно-мрачным взглядом и выдавливал из себя подобие ласкового пожелания. Выглядело это примерно так:
- Чтоб вам… полегчало в ближайшее время.
Питер бы не отказался, если бы он добавил ещё: “Вы нам очень нужны” – но умел ценить и мелочи в жизни, потому счастливым донельзя голосом говорил:
- Спасибо, я стараюсь.
После чего кашлял душераздирающе, не прикрывая рот.
О том, что старается больше не он, а ухаживающие за ним оборотни, он никогда не говорил. Лишняя информация, которая не должна была задерживаться в голове мальчика. Вдруг она вытеснит эти странные представления о морали в чёрно-белом мире. Будет не так интересно за ним наблюдать.
Временами заглядывала даже Кора, но они лишь обменивались настороженными взглядами с фальшивыми улыбками, и она выскальзывала, словно вор, тайком проникший в чужой дом. Словно ей невыносимо было находиться рядом с ним. Питер не винил её за это. Так и должно было быть. Так было правильно.
Стайлза к нему впихнули только единожды, когда Питер пожаловался на то, что раньше умрёт от скуки, чем от простуды. Он позже очень в этом раскаивался. Потому что племянник тут же откликнулся, что от простуды не умирают, но, тем не менее, заверил, что у него есть решение проблемы.
От Стайлза пахло таблетками и чрезмерной болтливостью, оправдавшейся на практике. Честно говоря, этого юнца Питеру хватило ещё в ночь полнолуния. Едва припомнив тот эпизод, он тут же сверкнул ярко-голубыми глазами и оскалился. Завопив, как девица, подросток скрылся за дверью, жалуясь на то, что Дерек посылает его на верную смерть забавы ради. Племянник фыркнул и велел тому отправляться домой, пробормотав себе под нос, что затея уболтать дядю до смерти чужими устами не удалась.
Но больше всех, разумеется, радовал вниманием Дерек. Поскольку ему не надо было ходить в школу (или дезертировать на пробежки в местный парк, лишь бы не оставаться наедине с тяжело больным и очень несчастным дядюшкой, которому требовалась поддержка), как остальной части стаи, он имел счастье ухаживать за Питером целый день. С утра до вечера, изредка прерываясь на еду и попытки спланировать дальнейшие действия относительно стаи альф, по-прежнему стоящей в списке нерешённых дел.
Забота Дерека выражалась особенным образом, непонятным для простых смертных. Во фразах вроде “О, ты ещё не умер?”, “Время бороться с болезнью, а ты весь по кровати распластался” и “Может, на самом деле ты отравился крысиным ядом, который решил попробовать из любопытства? Ты говорил, у твоих соседей недавно травили вредителей”.
Тем не менее, он два-три раза приходил померить температуру…
- Может, прижмёшься к моему лбу губами? Так тоже можно узнать.
- Обойдёшься.
…и вынужден был кормить Питера с ложки куриным супом, поскольку тот утверждал, что у него трясутся руки и он только запачкает кровать.
- Ешь, а не болтай.
- Но мне так не хватает общения…
- Я не лучший собеседник.
- Лучше, чем ничего.
- Очень лестно.
Запах болезни был резким и неприятным, и Питер хоть и скрывал это, но ценил, что Дерек заботился о нём и терпел этот запах. Он и сам нередко чувствовал его, больше, правда, в юности, когда в школе или университете кто-то заболевал. И теперь чувствовать его от себя самого было неприятно. В то же время Питер боролся со стремлением поболеть подольше, поскольку ему нравилось купаться во внимании волчат и особенно Дерека, в последние дни, что неудивительно, довольно мрачного и задумчивого. К сожалению, как это ни странно, короткие разговоры (честнее было бы назвать их перепалками) с дядей, как рассчитывал Питер, его совсем не веселили и не обнадёживали. Почему, интересно знать?..
Медленно, но верно он шёл на поправку. Стая чуть ли не вздыхала с облегчением и наверняка в тайне от него закатывала свои оборотнические пьянки.
Скотт заглянул, счастливый донельзя, сказал:
- Слышал, вам лучше. Принёс по такому случаю апельсины.
Цитрусы Питер не очень любил, поэтому капризно сморщил нос и вернул их обратно. Кажется, Скотта не расстроило даже это. На лице его так и читалось: “Ничего, сам съем”. Маленький довольный паршивец.
Айзек в последний раз принёс целебный чай, сказал, что теперь напиток с травами даже от Дитона, который передавал наилучшие пожелания. Но чай этот наверняка хотели вылить ему на голову. Хотя он не был уверен и решил списать всё на свою сильно мутировавшую после болезни паранойю. Разве такой милый мальчик с такими красивыми кудрями станет вытворять такие непростительные вещи?..
Бойд взбил подушки, хотя что-то подсказывало Питеру, что он от этой должности уже ужасно устал и мечтал использовать одну из них не по прямому назначению и с явно недобрыми намерениями. Возможно, потому, что в одну из их односторонних бесед Питер так и не вспомнил имя несчастной девочки, убитой стаей альф, назвав её неправильно и предложив залить горе виски. И что всем так не нравилось в его советах?.. Подумаешь, несовершеннолетний. Бойду с его телосложением можно было без труда дать все двадцать и определить в колледж.
Возможно, дело ещё было в том, что он заметил, будто нежные девичьи ручки, прикасающиеся к его лбу, были бы куда лучше грубых и мозолистых Бойда. Но это же было чисто предположение, фантазия вслух. Он совсем не подразумевал это как оскорбление. Что за ранимые нынче были подростки!..
Дерек пришёл уже совсем ночью, когда неполная луна бесстыдно заглядывала в окна и окрашивала радужку в волчьи цвета. Питер удержал его за руку, произнёс:
- Останься.
- Зачем?
- Я быстрее выздоровею, если ты будешь рядом, - он улыбнулся невинно, дёрнул Дерека к себе, обдал губы горячим дыханием.
Тот сам подался вперёд и поцеловал его. Сам сделал первый шаг.
Маленький грязный секрет, греховная близость, где нет границ. Оба – оборотни, можно не сдерживаться, не бояться, что обратишь второго, причинишь боль. А даже если и причинишь, на что регенерация?
Дерек был жаден и нетерпелив, так молод. Питер позволял ему доминировать, позволял оставлять метки, но не выше шеи, следы зубов, наливающиеся ярко-красным, отпечатывающиеся на коже. Он позволял ему в собственническом жесте впиваться уже звериными когтями в бёдра, рычать в лицо, доказывая своё превосходство. Не твой, но всё равно альфа. Признай. Подчинись.
Опасный оборот эта игра всегда начинала принимать, именно когда Питер всем своим существом, всеми своими действиями говорил Дереку “Нет”. Отказывался подчиняться. Отказывался признавать. Выпускал клыки и когти, царапал спину, провоцирующе рычал в ответ, тише, чем альфа, но по-прежнему уверенно.
Именно тогда глаза Дерека вспыхивали красным. Именно тогда ему приходилось задействовать свою силу, чтобы обездвижить руки Питера. Прижаться плотно своим телом к его, зарычать низко и угрожающе на животном уровне, на языке волков. Предупредить. Попытаться сломить. Знать, что не получится (во всяком случае, не ментально), и всё равно пытаться. И упиваться хотя бы физическим аспектом. Наслаждаться тем, как тело податливо двигается навстречу, изгибается к каждой ласке, безмолвно требуя больше, ещё.
Питер не видел ничего постыдного и унизительного в том, чтобы отдаваться. Всё происходило по настроению. И, по большей части, его радовал сам факт происходящего. То, что Дерек старался отрицать это, старался этому противиться, но потом неизменно срывался, снова возвращался к нему, снова жаждал этой близости. Не мог совладать с тем, что было выше его. Что тянуло на уровнях, которым глупые люди не дали названия и не придумали описания. Потому что это был другой, непостижимый для них мир.
Питеру нравилось, что Дерек не сдерживался во время секса. Просто не мог. Он издавал причудливую смесь рыка и стона, которая заводила его ещё больше. Которая воздействовала где-то там, внутри, вибрировала, отражаясь, отскакивая и усиливаясь.
Ему нравилось, что Дерек не осторожничал. Питер любил грубость. В иные моменты, когда в Дереке не просыпался зверь, он и сам брал его с грубостью и собственничеством, оставляя полосы от своих когтей, которые, к сожалению, быстро затягивались, едва ли не на глазах. У Питера же, поскольку Дерек был альфой, любые следы оставались дольше, напоминая об очередном падении, об остром во всех смыслах удовольствии, которое он испытывал неизбежной жаркой ночью. Ночью, когда звериное начало неизменно брало верх над человеческим, более слабым и потому не имеющим право голоса.

Утром Питер с улыбкой объявил, что полностью здоров благодаря Дереку. И коснулся плеча заботливого племянника, в которое несколько часов назад впивался острыми когтями, вызывая кровотечение и подаваясь, чтобы слизнуть будоражащие обоняние капли с привкусом железа.
Дерек поморщился и скинул его руку с плеча с брезгливостью. Питер ничуть не оскорбился, провожая его взглядом, упираясь им в чересчур прямую спину и думая, что тот обязательно вернётся. Он делает это всегда.