515 слов
Не верь Богам, которые не танцуют ©
Джим – бог.
Себастьян знает это совершенно точно.
Джим просто принял более подходящий к пребыванию на земле облик, но он выше всей человеческой расы вместе взятой. У него к пальцам привязаны тонкие нити, концы которых обвиты вокруг людей-кукол.
У него выходящий за рамки приличий интеллект и выходящие за рамки приличия. Да и рамок-то у него нет вовсе, раз уж на то пошло.
Джим увлекает его в танец и бормочет лихорадочно, сбивчиво, в голове миллионы шестерёнок крутятся в точном ритме:
- Мы среди множества пылинок, Себастьян. Каждая пылинка - это деталь. Представляешь, сколько мы упускаем прямо сейчас? И, да, не порежься о нити.
Себастьян смотрит недоумённо.
- Нити моих рассуждений. Они тонкие и очень острые. Когда пылинки касаются их, они звенят. Не поранься.
Джим – бог.
И у него в голове – устройство тысячи миров, миллиардов мини-вселенных, где случаются галактических масштабов взрывы и войны происходят только тогда, когда он выкрикнет слово “битва” и лениво махнёт рукой со своего трона.
Себастьян не умеет танцевать, но Джим терпеливо учит его. Бормочет “раз-два-три-четыре, раз-два-три-четыре”, неспешен, как тот, у кого в запасе время всего мира, а внутри разрывается на кусочки из-за хаотичного движения частиц. Противоречивый бог.
- Если время утекает сквозь пальцы, значит, надо просто держать их крепко сжатыми.
Себастьян кивает. Большую часть времени он не понимает, о чём Джим говорит. Он витиевато излагает свои многочисленные мысли. Не то чтобы Себастьяну нравится обманывать. Он просто не хочет расстраивать своего бога. Его бог очень страдает от людского непонимания и непринятия. Себастьяну очень хотелось бы это исправить, но он делает только то, что в его силах: убивает неугодных. И иногда ему позволяют, в награду за это, отгонять ночные кошмары своего бога. Ведь у богов они тоже есть.
Боги тоже уязвимы.
Джим – бог.
Он может, не меняя внешнего облика, превращаться в разных животных. То он довольный кот, то разъярённая гиена, то притаившаяся среди травы ядовитая змея, ждущая удобного случая, чтобы достойно отплатить тем, кто потревожил её покой.
Себастьяна Джим зовёт “мой тигр” и улыбается довольно, чешет пальцами под подбородком, скребёт ногтями по коже. Себастьян задирает голову и пытается издать горловой рык, чтобы показать, насколько он доволен этим вниманием и лаской, но получается явно не как у полосатого собрата. Впрочем, Джим не злится на него за это.
Джим гладит его по клыкам, пусть и не таким смертоносным, целует, облизывает губы, сжимая в руках лицо, смотрит за зрачки, в самую душу, и ничего не говорит, просто изучая.
- Умеет ли Бог, которого все знают, танцевать?
Себастьян пожимает плечами. В детстве его заставили прочитать Библию, но он ни разу не видел, чтобы на иконах и картинах Его изображали танцующим. Ни в одной адаптации. Может, сходящим с небес, ступающим босыми ногами среди людей, почти касаясь их пальцев на вытянутых перед головой руках, но никогда таким. Активным, кружащимся по комнате, призывающим кого-то веселиться.
- Не верь богам, которые не танцуют, - шепчет Джим, безумно улыбаясь, и Себастьян кивает, будто это самая важная инструкция в его жизни. Беспрекословный приказ.
Джим – бог.
Себастьян знает это совершенно точно.
Потому что он танцует. Танцует безумные танцы то смерти, то удовольствия, вовлекая в них Себастьяна, запрокидывая голову и смеясь до небес, до звёзд над крышей.
МорМор. Оно hellomadness, высокопарное такое, со странным стилем и Себастьяном-фанатиком. Для veliri :]
517 словСебастьян позволяет себе волнение лишь в тех порциях, которые не препятствуют успешному выполнению задания. С виду он спокоен и непроницаем, но внутри него волны нездорового возбуждения расходятся и колышут внутренности, заставляют тугой узел внизу живота скручиваться ещё сильнее. Внутри него броуновское движение, хаотичное, как его бог. Бог, которому он сегодня принесёт очередную жертву.
Ещё до того, как мясо, которое будет возложено на каменную плиту, появляется в поле зрения, Себастьян бормочет, безумно улыбаясь себе под нос, молитву:
- О, мой бог, покровитель убийц, жестоких, как душа твоя…
Сердце начинает биться быстрее, тепло тела разгорается в жар, угли шуршат, поленья потрескивают, и пальцы слегка покалывает.
- …бескомпромиссных, как приказы твои…
Он облизывает губы, пересчитывая все трещины на нижней, и сглатывает, загоняя беспокойный орган, разгоняющий кровь, обратно в тесную грудную клетку.
- …верных, как псы твои…
Он не видит, но знает, что зрачки расширяются, оттесняя радужку, превращая её лишь в тонкий слой тёмно-зелёного цвета.
- …позволь мне и дальше подносить тебе дары скромные…
Глубокий вдох через нос, рваный выдох через рот. Губы слегка подрагивают. Волосы на затылке на мгновение встают дыбом.
- …служить тебе до конца дней своих…
Весь он наполняется силой, струящейся по телу подобно бурной реке. Это он. Его бог наполняет его силой, внемлет молитве и радуется, что ему поклоняются.
- …убивать для тебя и ради тебя только.
Когда мясо входит в помещение, закрывает за собой дверь и, ничего не подозревая, направляется к креслу, Себастьян кровожадно улыбается. Ещё чуть-чуть…
Спущенный курок, точный выстрел, пробитое стекло и чужой череп. Мясо нелепо валится на пол, раскинув руки. Себастьян представляет вместо дорогого персидского ковра алтарь, к углам которого привязан и обескровлен дар его.
- Я, раб твой покорный, преподношу тебе, о, мой бог, эту жертву сегодня. Молю тебя принять её в знак моего почтения и вечного служения тебе.
Молитва заканчивается, Себастьян собирает винтовку и как ни в чём не бывало отправляется обратно. В папке отправленных сообщений короткое “Сделано”.
Но для него это значит намного больше. Только никто об этом не знает. Даже бог его, покровитель убийц, волею судеб подлунный житель, не знающий, какую важную роль играет в чужой жизни. Жизни раба его покорного, готового служить ему до конца дней своих.
Он только улыбается сыто и довольно, сидя на своём троне, подзывает Себастьяна к себе манящим движением пальцев, оглаживает по щеке в ленивом жесте. А потом тут же меняется, склоняется, подаётся вперёд, шепча:
- Расскажи. Расскажи, как всё было.
И Себастьян рассказывает. Словами корявыми, неправильными, речью отрывистой. То ли дело бог его, с речью плавной, текучей, завораживающей. Все слова его верны и на нужном месте стоят. Точны они и выстроены в порядке особом, и отшлифованы, подобно камням драгоценным.
Но бог его не гневается, слушает внимательно, мурлычет что-то себе под нос в унисон со словами Себастьяна, эхом откликается, переплетая голоса их. И Себастьяна больше и не нужно ничего, только слушать голос его и следовать командам его, глядя в глаза колдовские.
И бог его милостив, отсылает в комнату выделенную, говорит отдохнуть перед следующим заданием. А ночью подкрадывается к комнате (Себастьян слышит, но не напрягается, лишь улыбается радостно углами губ своих) и слушает молитву ночную:
- О, мой бог, покровитель убийц, жестоких, как душа твоя…